голосом: я, мол, приняла предложение выйти замуж. Точка.
— И вышла?
— В общем… да.
— Когда? Через месяц? Через год?
— Свадьба была через три с половиной месяца.
— А когда они развелись?
— Почему вы решили… То есть, они да, развелись. Это было незадолго до… того дня.
— Послушайте! Хотите знать? Ничего она в тот момент не решила. Никто ей в тот день предложения не делал. Никто ей не был нужен — кроме вас. А вы… Когда вы попадете в ад — в раю вам точно делать нечего, — Господь вам тоже скажет, как Тихонов, которого я не люблю, сказал Андерсену, которого я, честно говоря, не люблю тоже. Не знаю почему — все любят, а я нет. Неважно. Господь вам скажет: ты дурак, Журбин, потому что совершил смертный грех: не ответил на любовь женщины. Вот. А теперь можете меня прогнать. Скажу редактору, что нобелевский лауреат не пожелал дать интервью такому желтому журналу, как наш.
— Я ничего подобного не говорил.
— Неважно. Вы ведь не станете больше разговаривать?
— Я… Почему?.. Вы хотите сказать, что Зоя вышла замуж назло мне?
— Разве это не очевидно? Как вы там любите писать: из формулы два очевидно, что…
— Очевидно? Не знаю… У нас, наверно, разные представления об очевидности.
— Конечно. У вас мужское представление — глупое, потому что рациональное. Очевидно то, что соответствует логике и известным, проверенным, надежным фактам. И это, по-вашему, очевидное так часто потом оказывается неправильным… Вашему Евклиду казалось очевидным, что параллельные линии не могут пересекаться. Как же им пересечься, если они параллельные? И понадобилось… Сколько веков? Два тысячелетия? Пока… кто там… Лобачевский? Риман? Неважно. А сколько веков вам представлялось очевидным, что если две телеги движутся навстречу друг другу со скоростями… А, к черту! Вы меня поняли, надеюсь.
— Принцип сложения скоростей и сейчас очевиден — если скорости не очень большие…
— Вот-вот. Не очень большие. Если любовь маленькая… У женщин другое представление об очевидном.
— И вы сейчас объясните…
— Объясню? Как я вам объясню то, что можно только почувствовать, и даже через много лет, и даже по вашему пересказу, где не осталось никаких нюансов, как я вам объясню, объяснить любовь может только дурак, я просто поняла, что…
— Что?
— Ничего. Сейчас это уже неважно. Для вас — тем более. Извините, я… просто мне показалось отвратительным… то, как вы с ней поступили.
— Ира, может, я ничего не понимаю в том, что очевидно для женщины, но… Кто-то с вами обошелся так же, как я с Зоей? Если не хотите отвечать, не отвечайте. В конце концов, это вы пришли брать интервью, а не я…
— Нет, почему же… У вас не осталось еще кофе?
— Да, конечно, я сейчас… Может, лучше коньяк? Там есть на донышке.
— Нет. Ненавижу коньяк. Вообще спиртное. Кофе, если можно…
— Странно. Только что вы с удовольствием…
— С удовольствием… Это то, что вам показалось очевидным, потому что выглядело разумным. Спасибо. Кофе у вас чудесный. Можно я возьму лимон? И сахар — две ложечки.
— Да… Так рассказывать дальше о темной энергии?
— Конечно. Но сначала я отвечу на ваш вопрос. Да, со мной обошлись, как вы с Зоей. И сейчас я готова выйти замуж хоть за самого черта с рогами, за любого урода, за полного кретина, если он сделает мне предложение. Я… Чтобы он не думал, будто…
— Даже за меня?
— Что? В каком смысле?
— Ну… Вы сказали, что вышли бы за любого… Вот я и спрашиваю: даже за меня? Логичный вопрос, по-моему.
— Вы не делали мне предложения. И не сделаете. У вас есть Тина. Которую вы даже один раз толком не видели. Вы ее нашли? Нет? Если вы скажете «да», я не поверю. Вы ее не нашли. Иначе вы сейчас были бы другим человеком. И мир вокруг тоже был бы другим. Вселенная была бы другой. Если бы вы нашли Тину, вам бы в голову не пришло экспериментировать с такими вещами.
— Не знаю. Я часто об этом думаю.
— И вам представляется очевидным…
— Ничего мне не очевидно, Ира. И вы неправы. Я нашел Тину.
— Нашли? Почему же вы…
— Давайте вернемся к рассказу, хорошо? В тот вечер.
— Хорошо. Спасибо за кофе. И я больше не буду вас перебивать, что бы вы ни сказали.
— Я все-таки налью вам еще чашечку. И себе. Да, я понял в тот вечер, как соединить темную энергию с моими единичными явлениями и эвереттической эрратологией. Возникла мысль, я ее отбросил, а потом вернулся, как возвращаешься к камню, который лежал на твоем пути, ты прошел мимо и вдруг понял… Мысль очень простая. Эти единичные случаи, эти странные отбросы экспериментов… Это же проявления в нашей жизни той самой темной энергии, которая ускоряет движение галактик!
— Простите, я не уловила…
— А я еще не объяснил. Скажите мне: галактики разбегаются, верно? С огромными скоростями. А почему здесь, на Земле, мы ни малейших проявлений этого вселенского убегания не видим? Планеты друг от друга не удаляются, Земля не бежит от Солнца, Солнце не улетает прочь от Альфы Центавра. Если это действительно всеобщее явление, где оно на Земле?
— Вообще-то… Я читала об этом… когда училась в университете. Пространство расширяется. Да? Но существуют хаотические движения. Типа броуновского. Как молекулы в газе, они ведь болтаются в разные стороны, а сам газ в это время может… ну, скажем, ветер дует — он же в одну сторону, да? А внутри ветра молекулы движутся, как хотят. Что-то в таком духе.
— Не совсем, но похоже. Скорости разбегания увеличиваются пропорционально расстоянию. На близких расстояниях, как до туманности Андромеды, эта скорость невелика — несколько десятков километров в секунду. А на расстоянии от Земли до Солнца — вообще миллиметры в секунду. Если же брать расстояние… как между вами и мной… то скорость расширения Вселенной окажется так мала, что…
— Это понятно: скорость движения Земли по орбите во много раз… в тысячи?.. больше той скорости, с какой расширяется Вселенная?
— Хорошо, это вы поняли. Тогда поймете и главное: энергия, расталкивающая миры, конечно, действует и на Землю, и на нас с вами, она отталкивает нас друг от друга, но все другие силы, которые действуют на этом расстоянии — электромагнитные, гравитационные, сильные, слабые — во много раз больше, и потому… Это понятно, да? Но! Эта сила… Это поле… Какова его физическая природа? Что является его квантом, носителем этой силы, этой энергии? Чтобы ответить, нужно вернуться к многомирию. Существуют множество миров, возникших из нашего в процессе эволюции и ветвлений, мы об этом уже говорили, помните? Ветви этого дерева — они что, становятся совершенно независимыми? Нет, они взаимодействуют друг с другом — происходят, как говорят физики, склейки. С одними людьми часто, с другими реже, с третьими — почти никогда, но тоже происходят, потому что это всеобщий и очень распространенный процесс. Какие-то предметы переходят из одного мира в другой, какие-то мысли одного нашего «я» становятся понятны другому. Это многомировая гипотеза озарений. Но почему эти склейки случаются? Взаимодействие не происходит просто так, через ничего. Для любого вида взаимодействий нужно соответствующее поле сил. Для взаимодействия миров, для того, чтобы происходили склейки, тоже нужно какое-то поле.
