– О, – откровенно разочарованно протянул Коррда, видимо теряясь в догадках, что можно предложить взамен.
В свое время Лейя не сумела проникнуть в закрытое сознание Дурги. Коррда был куда слабее, и кое-что ей удалось ощутить – взволнованность, неуверенность, возбуждение, расстройство,– но обмана не было никакого. Коррда честно не разбирался в происходящем и очень боялся подставить свою голову под удар.
Способности к Силе доставили Дейе еще и множество тяжелых, рождающих чувство гадливости впечатлений от самого дворца, застоявшееся эхо страданий, мысли об убийстве и предательстве – казалось, сами камни источали их. Все это оглушило ее, и она постаралась как-то отключить чувства.
– Ах, возможно, нам стоит тогда пообедать,– предложил Коррда,– у нас всегда есть свежее мясо и сочные деликатесы. Будут приглашены другие члены семьи Дурги. Должно быть, будет приятно с ними встретиться.
– Это более приемлемо,– сказала Лейя, склоняя голову в королевском поклоне, Хэн же пробормотал:
– Не знаю, не знаю… Обед с компанией хаттов – звучит немногим приятнее, чем тур по пыточным камерам.
Внутри обеденного зала, взгромоздясь на каменные балки, сидели отвратительные птицы, они провожали взглядом каждый кусочек мяса, готовые кинуться на него прежде, чем он исчезнет в огромной, как пещера, пасти хатта.
Гости, юные кузены Дурги, походили на широкоротых угрей, еще тонких и мускулистых, хотя некоторые уже начинали накапливать слои жира, готовясь стать тучными в зрелых летах. Их толстые губы кривились, взгляд желтых глаз бегал по сторонам, но эти хатты были, очевидно, здоровы, а вот Коррду явно грызла какая-то болезнь. Похожие на плети хаттики вели себя грубо и нагло, едва умея связать два слова на общегалактическом,– их совершенно не интересовали занятия Дурги.
Коррда выполнял роль лакея, принося блюда желеобразной пищи: тушеные насекомые, паразиты, сбрызнутые теплым медом; жареные зернистые личинки – большинство из них лежало хрустящей горкой на тарелке, другие же еще корчились в борьбе со смертью.
Лейя изо всех сил старалась казаться довольной, хотя ни у нее, ни у Хэна особого аппетита не было. Лейя выкладывала еду по краю тарелки, пытаясь выбрать в ней хоть что-то съедобное. То же и Хэн. Жилы на его шее вздувались, когда он сжимал зубы. Только Си-3ПиО не потерял дара речи, пытаясь разгадать происхождение компонентов пищи. Впрочем, Коррде приходилось еще хуже, чем Лейе и Хэну. Гости безо всякого повода, просто из грубости, шлепали его всякий раз, когда он попадал в пределы их досягаемости. Своей тарелки на столе Коррда не имел, его уделом были объедки, которые он съедал где-то в стороне. Он смотрел на Хэна и Лейю с вызывающей у них ужас благодарностью, возможно, считая, что они не съедают своих порций в намерении оставить ему нетронутую еду.
– Простите,– спросила его тихонько Лейя, когда Коррда подполз, чтобы собрать тарелки,– почему вы не сидите с нами за столом, если вы назначены помощником Дурги?
– Да нет же, я – его самый последний слуга,– отвечал Коррда.Взгляните на меня,– он оглядел свое ленточно-тонкое тело и болезненную кожу.– Мой удел лишь помои. Меня презирают за то, что я болен редкой болезнью худобы. Хатт, весящий ниже положенного, является объектом всеобщего презрения. Вот… это я… Как можно уважать такого худосочного червя, как я?
– Почему же Дурга держит тогда тебя при себе? – спросил Хэн.– Ты, кажется, занимаешь важное положение в его отсутствие?
– Ах, да он не переносит меня,– отвечал Коррда, мигая страдальческими глазами и качая своей узкой головой. – Он держит меня, потому что я так ничтожен. Он нарочно ставит меня в положения, в которых я должен казаться важным, хотя каждому видно, что я абсолютно недостоин этого. Я в таких случаях чувствую себя уже совсем растоптанным, а Дурга от этого счастлив, а значит, доволен и я.
Разум Лейи отказывался воспринимать эту путаную логику, но спорить она не стала.
Отвратительные птицы со своих насестов внимательно наблюдали и за самим Коррдой, как будто приценивались к нему, как к очередной пище. Но тут из внешнего коридора – одного из нескольких, которые вели в этот зал,– противно шлепая по полу, прискакало какое-то похожее на жабу существо. Глаза его окружал ровный ряд оборок, само же оно покорно застыло, держа в широкой пасти карточку с сообщением. Коррда бросился к нему, погладил его по бородавчатой голове, схватил карточку и затем принялся просматривать ее на экране. Затем вздохнул с облегчением, его пятнистая кожа потемнела.
– Ах, правда хорошие новости,– объявил он,– мой хозяин, повелитель Дурга, уже в пути и скоро должен быть здесь. Он требует, чтобы я доставил вам удовольствие – повел в его личные бани, пока вы будете его ждать. Я уверен, они вам очень понравятся.
Мысль о банях хаттов вызвала у Лейи судороги, но она выжала улыбку. Хэн скептически поднял бровь и сжал ее руку под столом.
– Ради Новой Республики,– мученическим голосом сказала она.
Сияя гордостью, Кордда показал им закрытый лабиринт под дворцом, содержащий акры и акры протухших вод, источающих пар. Стены были покрыты плесенью и поросли грибами. Тусклый свет, сочащийся из узких стенных щелей, придавал всему этому какой-то зернистый, пятнистый вид.
– Эта баня – гордость и радость повелителя Дурги,– сообщил Коррда.
– Ничуть не удивлен,– пробормотал Хэн, стараясь, чтобы слова прозвучали вежливо.
Лабиринт каналов представлял собой подземные катакомбы со сводчатыми потолками и поросшими водорослями столбами опор, уходящих в мелкую воду. Отражения рябили в воде и терялись в жидком тумане.
– Эта свежая вода накачивается прямо из трясин,– сообщил Коррда, словно доверяя большой торговый секрет,– целиком, со всем их содержимым.
Поверхность каналов была покрыта пузырями, и волосатые зеленые сорняки дрейфовали на их вершинах. Лейя обхватила себя руками: на ней была облегающая одежда, которой снабдил ее Коррда.
– Вы полагаете, мы будем в этом плавать? – спросила она.
