невозможно.
Ни один удар Реска не достиг цели. Ни черные цепи, бьющие стремительнее змей, ни заклятия, известные лишь древним магам, не могли остановить главу Гильдии. Каждый раз тот успевал либо переместиться, либо подставить вместо себя очередную иллюзию — и неуклонно сокращал дистанцию. Очевидно, на близком расстоянии его атаки становились быстрее, но то же самое относилось и к его противнику. А Реск сейчас был ощутимо сильнее. И осознание этого очевидного превосходства наполняло душу мага братства радостью. Не настолько, конечно, чтобы потерять голову от восторга, расслабиться и выпустить победу из рук, но он слишком хорошо помнил, насколько силен Оцелот был тогда, много веков назад. Насколько сильнее он был любого древнего мага. А сейчас Парящий играет с ним, как с шаловливым котенком, который, на свою беду, подбирается все ближе и ближе.
И тут Оцелот наконец решил, что пора пускать в ход главный козырь. Его следующий удар был не только быстр, но еще и по-настоящему полон энергии. Реск среагировал скорее интуитивно, встретив поток сверкающих молний своей собственной атакой. Два заклятия столкнулись с таким звуком, словно целый грозовой фронт разрядился одновременно. Воздушная волна ударила обоих чародеев в грудь, исказив черты лица и растрепав волосы. Синяя и зеленая энергии смешивались воедино, рождая почему-то черную сферу, которая все росла.
Реску хватило мгновения понять, что больше ничего нового он не увидит, — судя по лицу Радимира, тот рискнул-таки вступить в чисто силовое противоборство и теперь пытался давить, пересиливая соперника. Парящий, напоказ зевнув, зачерпнул еще немного силы в Пустоте и изменил суть своего заклятия. Так, чтобы оно перешло на совсем другой уровень реальности, туда, куда чары Оцелота проникнуть в принципе не могли. И чтобы обошло их, добравшись до самого мага.
А все-таки, пожалуй, Радимиру следовало принять Пустоту. Даже жалко было терять такой талант, ведь сражение шло практически на равных. Но, увы, Реск не умел перерождать души, на это был способен лишь Мастер. А значит, Оцелота можно было только убить.
Архимаг, улыбнувшись одной из своих молниеносных улыбок, проделал со своим заклятием то же самое. Чародей братства от изумления потерял дар речи, он был совершенно уверен, что Оцелот не служит Пустоте. Но тогда почему он был способен, хоть и явно не в полной мере, использовать ее силу?
Так или иначе, ситуация внезапно изменилась, оба мага теперь находились в равном положении. Нанести решающий удар мог любой, но это означало, что и он сам окажется полностью открыт для атаки. А древние маги не умирают мгновенно. Они успевают прихватить с собой друга.
Оцелот, видимо решив, что терять ему нечего, сделал первый ход. Реск, осознав, что это конец, направил в ответ свое собственное заклинание и мысленно улыбнулся. На скоростях магической схватки такого уровня и речи не шло о том, чтобы мышцы лица успели среагировать и растянуть губы в усмешке. Все-таки старик сумел преподнести сюрприз. Парящий точно не ожидал, что уничтожит противника ценой собственной жизни. Впрочем, без Оцелота все эти «защитники» Империи — беспомощные дети, и братство легко с ними разберется. Так что размен вроде бы равный…
Но, черт возьми, как же не хотелось умирать!
И внезапно…
Реск не погиб.
Словно вмешался какой-то бог, в которых чародей никогда не верил.
Но, правда, и его заклятие не достигло цели. Оцелот, уронив руки, отступил на шаг — и победоносно улыбнулся.
Вокруг мага братства соткалась тончайшая радужная сфера, похожая на мыльный пузырь — именно в нее превратилось заклятие архимага. Парящий, не веря своим глазам, потрогал переливающуюся поверхность рукой и рассмеялся, изливая все напряжение последних секунд.
«А ты все-таки трус, Радимир. Ведь ты мог убить меня, пожертвовав собой. А вместо этого сотворил сферу отрицания. Поражен, что тебе это удалось… Но ты, похоже, поражен, что слышишь меня. Ничего удивительного — ведь меня питает именно Пустота, из которой сотворена эта сфера. Так что я могу передавать свои мысли через барьер. А вскоре, и ты это знаешь, я его вообще разрушу. На что ты рассчитывал, старый дурак, когда упускал и этот шанс?»
«Ц-ц-ц. — Оцелот с улыбкой поднял вверх палец. — Начнем с того, что ты в принципе неправ. Реск, это не я упускал шансы. Это ты действовал точно так, как я и задумывал. Я понял, зачем ты создал это костяное чудовище: тебе всегда хотелось быть выше происходящего и чтобы на тебя при этом смотрели снизу вверх. Ты ведь недаром прозван Парящим. Но на самом деле, друг мой, надо быть не наверху, а
«Ты, по-моему, совсем выжил из ума. Пока я внутри сферы отрицания, я и сам неуязвим. И уже скоро я отсюда выйду. А сил у тебя осталось не так уж и много, старче. И между прочим, пока ты тут болтаешь, твои дорогие друзья проигрывают в другом месте». — Чародей взглядом указал на запад, в сторону оконечности Армон-Дарона. Туда, где возвышался громадный вулкан.
«Реск, Реск. — Радимир покачал головой. — С мысли ты меня не собьешь. У них свой бой, а у меня свой, и сейчас он закончится. Если я говорю, что просчитал итог битвы, — значит, так оно и есть. Я прекрасно знаю, что внутри сферы ты неуязвим и для меня, и тем более для моих подчиненных, которые не обладают талантами древних магов. Так что мне всего лишь надо было решить эту задачку. И разумеется, я преуспел. И преуспел, используя основное оружие мага. Боюсь, ты забыл о нем, Парящий. Это не сила, нет. Это, — маг постучал пальцем по виску, — разум. Он же, кстати, помогает достигать взаимопонимания. А ты ведь меня знаешь, я договорюсь хоть с демонами, если это в данный момент будет в моих интересах. Единственный договор, который мне не нравится, — это служение Пустоте. Она ведь в конце концов заберет не только тебя, но и все, что рядом с тобой. И ей все равно будет мало. Нечестная сделка. Нет, разумеется, я изучал ее — на всякий случай. Например, если схвачусь в бою с кем-то из древних. И ведь я надеялся, что эти наработки не пригодятся. Не сложилось. Ну ладно. Успехов тебе. Можешь помолиться. Или прогнать жизнь перед глазами. Говорят, помогает».
И Радимир, подняв вверх руку, метнул в небо ослепительную шаровую молнию, что рассыпалась фейерверком искр, хорошо заметных даже посреди ясного дня. Словно сигнал кому-то.
А затем архимаг, улыбнувшись на прощанье, побыстрее телепортировался, стремясь убраться подальше.
Внизу, у подножия горы, Хешель дождался условленного знака. Не то чтобы ему и самому так уж нравилось работать в паре не просто с проклятым еретиком-магом, но с самым главным из них, особо закосневшим и опасным… Но уж слишком приятно было смотреть на Оцелота, когда тот с бегающими глазками признавался в собственном бессилии и просил Святую Церковь о помощи. Хотя архимагу подобный трюк, конечно, был не только не в новинку, но еще и как с гуся вода — встряхнулся и забыл, главное — добился своей цели. Хитрый кот недаром достиг высот истинного мастерства в умении манипулировать другими.
Первосвященник, подняв вверх руку, мысленно обратился к маленькому огненному шарику на своем плече.
Охотника не пришлось просить дважды. Поток ослепительной энергии срезал часть горы с такой же легкостью, с какой обратил в ничто сферу отрицания. Разумеется, вместе с ее содержимым.
Одновременно с этим первосвященник скомандовал общую атаку. Солнечная птица, решившая лично принять участие в бою, расправила крылья и издала пронзительный боевой клич. И служители Церкви обрушили на врагов ярость своего Бога.
Экзорцизмы и яростный солнечный свет во множестве форм прошлись по первым рядам армии нежити, оставив широкую полосу выжженной травы и скрипящего на зубах костяного пепла. Миг триумфа Церкви был сладок.
И, увы, очень короток. Практически в то же мгновение земля содрогнулась. Вулкан, замыкающий горную цепь Армон-Дарон, содрогнулся от подножия до вершины, пробуждаясь от долгого сна. В небо над горой взметнулось стремительно растущее облако пепла. Судя по всему, готовилось новое извержение, по меньшей мере не уступающее тому, что случилось полвека назад.
