склонны пренебрегать порядком и обороноспособностью лишь для того, чтобы продать любой свободный клочок земли, сколь угодно дорогой. Поэтому для построек отводилась узкая полоска на каждом ярусе, и дома стояли в одну линию, вдобавок строго подчиняясь ограничениям по ширине, — чтобы не мешали проходить войскам, и по высоте, — чтобы с выше расположенных ярусов могли отстреливать штурмующих поверх крыш.
На каждой террасе располагались небольшие, в три сажени, ворота: Это были меньшие проходы внутрь горы, идущие вдобавок через казармы отдельных гномьих отрядов. В результате каждый ярус был более-менее автономен и охранялся собственным гарнизоном — переходы между ними для удобства обороны можно было перегородить особыми решетками.
И еще у города был посад — в лучших традициях, с огнеопасными соломенными крышами, узкими кривыми улочками, превращающими любую схватку в непредсказуемую бойню, и сточными канавами, на которых только по чистой случайности не было таблички «Рассадник чумы». Посад строили люди, они же и устанавливали в нем порядки и качество жизни, что было заметно невооруженным глазом. И разумеется, по всем правилам войны посад был спален дотла появившейся под стенами Каменного Кулака армией заров.
Это случилось двенадцать дней назад, и все это время крепость была лишена подвоза продовольствия, которое доставлялось из аленорских поселков. Да и земли вокруг самого города были возделаны на много верст вокруг, поскольку западная часть Аленора была уже давно очищена от дикой магии и почти безопасна. По ней пролегал основной тракт, связывающий оба региона Империи друг с другом, и здесь жили люди.
Сейчас они все укрывались за крепкими стенами Кулака. К счастью, у некоторых хватило разума бежать не сломя голову, а прихватив кое-какие припасы, так что общий запас продовольствия немного увеличился. Но количество голодных ртов увеличилось гораздо значительней. Конечно, голода еще не было в цитадели, но к тому шло. Даже воинам пайки урезали почти вдвое, что уж говорить об остальных.
Вся проблема заключалась в том, что в недрах Армон-Дарона водились только малосъедобные грибы, необходимые гномам для возгонки их знаменитого черного эля, заставляющего трескаться кружки, да скальные крысы. Последние рассматривались гномами как ингредиент для закваски эля, а потому употреблять столь драгоценный продукт в пищу считалось кощунством. К тому же наловить достаточно крыс для прокорма всех набившихся в крепость было делом невозможным.
Запасы же в самой цитадели были весьма невелики. И мало-мальски крупных поселений, способных наладить продовольственную помощь, в окрестностях Кулака ни под горами, ни на равнинах не было. Кое- какие припасы прибывали с караванами, редкими цепочками идущими по тоннелям с юга, но этого все равно было недостаточно.
Снор Эрдессон стоял на верхней площадке надвратной крепости, с угрюмым видом прислушивался к бурчанию в животе и хмуро поглядывал на копошащихся внизу заров. Кольцо осады вокруг крепости держала меньшая часть прибывшей армии — тысяч семь от силы. Еще примерно столько же отправилось на юг, и ярл от души надеялся, что сейчас объединенные армии Империи и Армон-Дарона дают им прикурить. Остальная часть орды ящеров расположилась примерно на пол-лиги севернее Кулака, там они устроили свое становище. Расчет был понятен: даже четверти их армии в жалких семь-восемь тысяч хватало, чтобы удерживать гарнизон в кольце стен. А вот чтобы перебраться через стены, не хватило бы и вдесятеро большей стаи тварей.
Непонятно, на что вообще рассчитывали эти ящерицы, когда решили осаждать Каменный Кулак. В конце концов, его стены и башни строили гномы, поэтому местные укрепления отличались от гор только наличием тонких швов в каменной кладке, не уступая ни в высоте, ни в несокрушимости. Надвратная крепость недаром называлась именно крепостью; подгорным строителям когда-то рассказывали, что башни можно строить поодиночке, но они решили не рисковать. Ворот у Кулака было семь. Стальных подъемных решеток — десять. Все это богатство соединял изобилующий поворотами тоннель, оснащенный бойницами для арбалетчиков и стоками для кипящей смолы.
И это был только первый этаж. На остальных пехотные подразделения могли устраивать парады и учения, лавируя между колоннами. Даже верхняя площадка была накрыта надежной железной кровлей, она защищала хрупкую психику гномов, привыкших видеть над головой достойный доверия потолок подгорных залов. Ну и отражала стрелы атакующих. Правда, всякого рода птицы ужасно грохотали по ней когтями, и что-нибудь с этим поделать не было никакой возможности.
Как раз сейчас вороны наверху, похоже, устроили игры в догонялки, что отнюдь не добавляло радости Снору, над головой которого это происходило. И тут даже он был бессилен, а к такому Снор не привык. В конце концов, он был ярлом сильнейшего рода клана Штройн. Проще говоря, самым главным гномом в своем клане, опытнейшим военачальником и одним из претендентов на трон. С последним, правда, были проблемы, во многом из-за проклятого упорства нынешнего Короля, который враз становился злопамятным, закоснелым и замшелым булыжником, если дело доходило до каких-то новшеств. А необходимость новшеств была вызвана проблемами самого клана, который, если во всем следовать традициям, не имел права участвовать в выборах Короля и выставлять своего претендента. Но об этом ярл думать не любил. Уж очень неудачно все сложилось.
Но вот о чем ему думать приходилось, так это о голоде в крепости. Урезанные порции были для гнома не впервой — в подземных тоннелях случается всякое, и за свою жизнь ярл успел посидеть и под завалами, и в осаде. А вот чего в крепости не было, так это подходящей закуски под черный эль. Конечно, ярл и мечтать не смел о поджаренной вырезке из шипогорлой туннельной свиньи, хотя только это мясо могло вполне раскрыть вкус эля, способного разъесть камень, и вдобавок делало похмелье хотя бы чуть-чуть отличающимся от удара кузнечным молотом по голове. Но в Кулаке из-за перебоев с провизией не было даже жалкого ломтика вяленой баранины! А ярл слишком уважал себя, чтобы пить без закуски. Так что уже много дней он оставался без эля, который для гнома был важнее любой еды и лишь немного уступал по необходимости воздуху. Можно представить себе тоску, которая с каждым днем все сильнее сжимала в тисках как горло, так и сердце Снора.
— Что, братушка, ты не весел? — Гулкий голос, прозвучавший у Снора за спиной, мог принадлежать многим гномам — глотки у них были луженые, чтобы удобнее в тоннелях орать. Но только один гном мог назвать ярла Снора братом и гарантированно остаться с полным комплектом зубов. У родителей Снора и Кьяра Эрдессонов детей было всего двое, что для гномов огромная редкость. Но из-за этого братья приглядывали друг за другом хотя бы иногда. То есть были куда ближе друг к другу и по сути дружней, чем большинство родственников. А на деле они вообще всегда были рядом. Ярл командовал своим отрядом, а его брат выполнял роль помощника, советника и вообще — наугера.
Снор, не оборачиваясь, сказал через плечо:
— Молот в помощь, брат. Нет ли у тебя добрых вестей? Последний раз я слышал от тебя чудесную новость о том, что имперская армия хоть и соединилась с нашей, но застряла где-то рядом с их проклятым лесом и потому опаздывает спасти мою душу.
— Душу? — Второй гном поднял бровь.
— Горит, — коротко ответил Снор, с трудом сглатывая.
— Понимаю, брат. Их нам точно дожидаться еще долго. Понятия не имею, как Империя терпит прямо среди своих земель этот безумный лес, рассадник всяких тварей, и их причуда в очередной раз вышла им же боком. Но все не так уж просто… и плохо.
Снор покосился на брата, который подошел к соседней бойнице и оперся на свой науг, нечто среднее между киркой и молотом. При этом Кьяр многозначительно ухмыльнулся — что, как ни странно, было видно даже под окладистой бородой. Вообще, странных вещей этот гном не чурался. Наоборот, они были именно по его части. В конце концов, он был не простым рудокопом, ремесленником или даже воином, а наугером, то есть гномьим чародеем, причем не рунным мастером древности. Руны наугеры, конечно, тоже использовали — гномы вообще придерживались мнения, что выбрасывать на свалку истории ничего не стоит, вдруг да пригодится когда-нибудь. Однако их настоящее умение заключалось в умении говорить с горами напрямую, от скованных холодом пиков до пылающих недр.
Обычным наугерам такие высоты и глубины мастерства, правда, были не по плечу, с них хватало разведки рудных жил, прокладки новых тоннелей и сражений как с подземными чудовищами, так и со злобными старейшинами, никак не желающими признавать новый вид гномьих чародеев. Другое дело Кьяр,
