вырабатываться еще и умение разбираться в людях, а у вас оно, похоже, напрочь отсутствует, если вы хоть на одну проклятую минуту могли подумать, будто я способна кого-то убить!
Детектив Эдвардс растерялся, а я наслаждалась моментом. Я ужасно на него злилась – и не только за его слова, но и потому, что до поры верила, что он испытывает ко мне какие-то чувства – чувства, которые должны были бы заставить его откинуть любые сомнения, навеянные злобными наветами Ивонн или чем- нибудь еще. Понятно, он должен выполнять свою работу, но должен же он уважать и меня тоже. Или я самая большая идиотка, обосновавшаяся на Манхэттене с тех пор, как индейцы его продали.
Я открыла рот, собираясь продолжить в том же духе, но тут дверь распахнулась и ворвалась готовая к битве Кэссиди в своем новом костюме от Баленсиага. Мне даже захотелось заглянуть ей под рукава и проверить, не надела ли она браслеты-наручники 'Вондер Вуман'[91].
– Надеюсь, ты ничего им не сказала? Неужели я ничему тебя не научила? – налетела она на меня.
– Вы ведь помните Кэссиди Линч? В прошлый раз она присутствовала в качестве моей подруги, а сегодня она – мой адвокат.
Детективы кивнули, признавая этот факт.
– Вы ее в чем-то обвиняете? – спросила Кэссиди.
– Просто беседуем, – попробовал возразить детектив Эдвардс.
Кэссиди бросила на него уничтожающий взгляд, ясно говорящий, что ей известно все, что произошло между мной и детективом Эдвардсом с момента знакомства.
– Как мило, что у вас нашлось время просто побеседовать. А вот у мисс Форрестер и у меня, в отличие от вас, есть обязанности, которые нужно выполнять. Поэтому, с вашего позволения, мы пойдем и займемся ими.
Внезапно сделавшись очень немногословными, детективы Эдвардс и Липскомб не стали препятствовать, и Кэссиди целеустремленно потащила меня к выходу.
– Ничего. Ничего у них нет. Ради бога, у тебя есть алиби.
– Да, но это ты и Трисия.
– Не смей становиться на их сторону. Они пытались взять тебя на испуг, и ты просто идиотка, если позволила так с собой обращаться.
– Большое спасибо.
– 'Идиот' – юридический термин для определения клиента, который не может защитить свои права.
– Надо же, чего только вы, юристы, не знаете. А как ты узнала, что я здесь?
– Слава богу, случайно позвонила спросить, не захочешь ли ты сходить со мной на ланч. Ты должна была сразу же мне позвонить.
– Мне не хотелось, чтобы они думали, будто я считаю, что мне уже нужен адвокат.
Кэссиди остановилась в каком-то относительно тихом уголке, и, понизив голос до шепота, очень серьезно произнесла:
– Мне это перестает нравиться, Молли. Мне не нравится, что ты суешь нос в какое-то дерьмо, из-за которого уже убили двух человек и из-за которого полиция смотрит на тебя, как…
– Извини, не поняла?
– Дурочка, я знаю, что ты ни в чем не замешана, но если ты слишком глубоко влезешь в это дело или даже просто будешь с ним ассоциироваться, это может создать тебе серьезные проблемы и на некоторое время здорово изгадить твою жизнь.
Я подумала о Гарретте Вилсоне, его безукоризненном офисе и сногсшибательной секретарше, и кивнула.
– Так что же мне делать?
– Бросить.
– Не могу.
Кэссиди открыла рот, чтобы возразить, но слишком давно и хорошо она меня знает.
– Я понимаю, – вздохнула она и вывела меня на улицу.
В полицейском участке даже воздух какой-то особенный – едкий и кислый; вероятно, холодный пот, тоска и страх, впитавшиеся в стены за много лет, придают ему такие свойства. Каким облегчением было вновь оказаться на улице, среди шума, грязи и вони. Восхищаюсь Гершвином [92] – как он сумел расслышать город в 'Рапсодии в блюзовых тонах'! Может быть, в те годы Нью-Йорк был спокойнее и тише, но все равно, какое волшебное отображение. Спускаясь по ступенькам вместе с Кэссиди, я напевала про себя 'Рапсодию', чтобы успокоиться, как вдруг прямо перед нами затормозило такси. Из него вышел пассажир, я узнала его, поперхнулась и закашлялась.
Питер подскочил ко мне так поспешно, как будто собирался делать искусственное дыхание рот-в-рот. Что ж, рано или поздно мы должны были встретиться. Я кашляла не очень долго – достаточно, чтобы оконфузиться, но недостаточно, чтобы задохнуться.
– Молли, я примчался сразу, как только услышал.
Я хотела спросить 'Зачем?', но вместо этого у меня почему-то вылетело:
– Услышал?
– Один из моих приятелей был здесь, увидел, как тебя привезли детективы, решил, что нужно мне сказать.
Я снова хотела спросить 'Зачем?', но по зрелом размышлении решила не вступать в дискуссию. За последние дни я настолько устала, рассматривая окружающих под несколькими углами – в соответствии с теорией разных граней, казавшейся такой привлекательной и интригующей, когда я впаривала ее Гарретту Вилсону – что в данный момент у меня уже не было ни сил, ни терпения, чтобы присоединять Питера к этому списку.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Питер, это была просто беседа. Никто не собирается увозить ее в арестантской телеге, – вмешалась Кэссиди.
– А ты здесь как друг или как адвокат?
– А ты здесь как друг или как журналист? – мгновенно отбрила Кэссиди. О господи, до чего же я люблю своих подруг. Мне хотелось обнять Кэссиди, но боюсь, Питер мог это неправильно понять.
Питер, игнорируя Кэссиди, решил разыграть обиду:
– Я приехал, потому что беспокоился о тебе, Молли. В последний раз, когда мы виделись, ты срочно понадобилась полицейскому детективу. И сегодня…
– Тот же детектив, другой труп, – объяснила я. – Ты слышал про Ивонн?
– Мне очень жаль, – кивнул он. Я была уверена, что сегодня эта новость муссируется в редакциях всех журналов города. В какое дерьмо они там вляпались? – ну, и так далее. И далеко не один человек, печально покачав головой, тихонько обновляет и готовит к отправке свое резюме. – Что я могу сделать?
– Ничего.
– Может быть, отвезти тебя домой?
– Может быть, наконец смиришься с отказом? – выстрелила Кэссиди. Эх, какое было бы зрелище – Кэссиди рвет Питера на ступеньках полицейского участка. Она бы победила, нет сомнений.
– Не нужно везти меня домой и вообще не надо ничего для меня делать. – Я решила выступить миротворцем. – Я вернусь на работу. Меня ждут неотложные дела, невыполненные обязательства и все прочее. – Я старалась не смотреть на Кэссиди – она понимала, что имеется в виду моя встреча с Уиллом, которую она по-прежнему не одобряла. Поэтому я смотрела на Питера, стараясь сделать взгляд как можно более искренним.
– Как насчет обеда?
– Не знаю, Питер. – Что означало: не знаю, когда я соберусь с духом подарить тебе прощальный поцелуй, но явно не сегодня.
– Я действительно всерьез о тебе беспокоюсь. – Питер тоже предпочел не смотреть на Кэссиди, по- видимому, так же опасаясь ее реакции, как и я.
– Спасибо. Я тебе позвоню.
Гордость не позволяла ему настаивать дальше. Он поднял руки: 'Сдаюсь!' и сделал шаг назад.
– Хорошо. Позвоню тебе позже. – Питер торопливо взбежал вверх по ступенькам участка. Значит, он прискакал сюда, чтобы проконтролировать меня, и теперь собирался проверить мой рассказ, или он с самого
