— Что вы? — Женщина даже хлопнула Илларию по руке. — Серьеза на курортах не бывает. Так — пляжный перепляс. — И понизила голос: — Мне загар очень идет. На мой загар мужики на улице оборачиваются.
— Так он же быстро сходит!
— Мне мазь достали, два месяца держится, даже два с половиной. Только мыться надо без губки.
— Следующий! — позвал освободившийся мастер.
Женщина встала, оправила платье.
— А разве здесь нельзя загорать, у речки? — быстро спросила Иллария.
— Здесь я работаю, а не загораю! — И женщина с высокой прической заторопилась к парикмахеру готовиться к поездке в Крым.
Когда подошла очередь Илларии и она уселась в кресло, мастер поглядела на голову клиентки и вздохнула, потому что работа предстояла тяжелая:
— Голова у вас сильно запущенная, не волосы, а бурьян. Вы из провинции?
— Из Москвы, — смущенно созналась Иллария, — да и немолодая я.
— Немолодых нет, есть смирившиеся, — возразила парикмахерша. — В Москве теперь парики носят, а что… напялил — и никаких забот, и мужики тоже напяливают.
— Они-то зачем?
— Потому что наука против лысины бессильна, — разъяснила образованная парикмахерша. — Лысеют ведь по наследству. Так что будем с вами делать? Раз в неделю будем ходить на укладку? Или химическую? Потом сами будете накручиваться. Сумеете?
— Сумею, бигуди у меня есть.
— Накручиваться надо на пиво, лучше на «Жигулевское»…
— Потом от головы будет пахнуть пивом… — поморщилась Иллария.
— Хотите парик? Могу достать, маде ин Гонконг. На тонкой сетке, голова не потеет. Девяносто рублей.
— Делайте химическую! — вздохнула Иллария.
Некоторое время спустя Иллария взбиралась на крутой бугор, осторожно неся голову в новой прическе, а в руках держа пакет с молоком и две калорийные булочки.
— Ну что? — обернулась Таисия Павловна. — Очухалась? — вырвала из рук сестры пакет, ловко надкусила угол, сделала большой глоток, отломила, сунула в рот кусок булки. — Сегодня идет хорошо, кажется, я поймала свет на этих домишках, там на склоне в этом свете они как живые. — И снова повернулась к этюду.
Иллария оскорбленно поджала губы:
— Разве ты не заметила, что я изменилась?
— Нет, я вижу тебя слишком часто и поэтому не могу заметить, как ты меняешься.
— Я сделала прическу.
— Не ври! — сказала Таисия, увлеченная работой. — Прическу я бы заметила, и помолчи, не мешай мне писать.
— Я исчезаю! — сухо, суше не бывает, сказала Иллария. — Может быть, я пойду к реке загорать, а может, пойду в гостиницу, а может, пойду в кино, а может, пойду на вокзал и уеду домой.
— Ты когда-нибудь замолчишь?
Иллария резко повернулась и поспешила прочь.
Иллария спустилась вниз к реке, к самой воде добраться было нельзя, потому что берег обрывался круто, почти отвесно. Иллария пошла по берегу, по вытоптанной тропе.
На реке трудились буксиры и рыбачьи лодки и шел рейсовый пароход, на борту которого было выведено: «Художник Василий Мешков», в честь знаменитого живописца, который писал когда-то эту реку. Иллария увидела на пароходе фамилию Мешков, вздрогнула, отвернулась и обратила свой взгляд на мальчишку, который отсюда, с обрыва, удил рыбу.
Мальчишка почувствовал за спиной Илларию, обернулся и приказал:
— Отойди!
— А ты мне что тыкаешь?
— Над душой стоишь, рыбу пугаешь!
— Чем я ее пугаю, стою себе. Это ты языком молотишь.
— Нервы мне тянешь, — злился юный рыбак, — от взрослых и так податься некуда. И тут, на тебе, надзор!
— Лопух ты! — обругала его Иллария. — Может, я тебе рыбу приваживаю.
— Ты что, ведьма?
— Смотри лучше на поплавок!
Мальчишка глянул вниз, ахнул, потянул, подсек — на крючке болтался подлещик.
— Тетенька, — завизжал мальчишка, — не уходи! — И поправился: — Не уходите!
Иллария шла дальше по берегу, села на поваленную иву, подставила лицо солнцу, прикрыла веки.
Так она сидела, не двигаясь и блаженствуя, как вдруг кто-то потряс ее за плечо.
— Не трясите меня! — возмутилась Иллария. — Терпеть не могу, когда меня трясут.
Она открыла глаза и увидела женщину, с которой встретилась в парикмахерской.
— Вы чего? — спросила та. — Радикулит схватите.
— Загораю!
— Как это вы загораете, когда на небе вон какая туча.
— А я и не заметила! — засмеялась Иллария. — Бездельничаю, вы в отпуск на юг, а я к вам в отпуск. — И встала.
— Я вас очень хорошо понимаю, — задушевно произнесла женщина из парикмахерской, — только на местный загар мужики не клюют, они клюют только на южный загар.
— Выходит, я зря приехала к вам в город?
Но женщина, в сумочке которой лежал билет в Симферополь, ответила совершенно серьезно:
— Конечно, зря… Что к нам ездить? Ничего у нас нет. Вода и церкви…
Под вечер Иллария без дела болталась в холле гостиницы, ерзала в кресле, листая журнал «Наука и жизнь», поглядывала сквозь стеклянный простенок на вход.
Вот у гостиницы остановилась старенькая «Волга». Мешков открыл дверцу, выставил на мостовую ногу…
Иллария, уронив в кресло журнал, кинулась к выходу, толкнула дверь и степенно стала спускаться по ступенькам, вскинув голову, чтобы видна была прическа.
Мешков — он поднимался по ступеням — поравнялся с Илларией и прошел бы мимо нее, не заметив. Иллария сама его окликнула:
— Хорошо бы поздороваться!
— А мы же утром виделись. — Мешков остановился, кинул на Илларию веселый взгляд, таким еще Иллария его не видела.
— Нет, не виделись, мы разговаривали через дверь.
— Это правда! — Мешков улыбнулся. — Слушайте, что отколол этот толстый Кира, главный инженер. Сидел у меня весь вечер, каля-маля, а в это время на стройке ставили ограждение!
— Молодец! — похвалила инженера Иллария. — Он хочет, чтобы коллектив получил прогрессивку.
— Идея! — внезапно воскликнул Мешков. Видно, сейчас у него было такое настроение, что не хотелось оставаться одному. — Вы футбол любите?
— Нет.
— Жаль, я вас хотел на стадион пригласить.
— А я поехать на стадион не отказывалась! — нашлась Иллария.
