— Вижу очертания старого сада с цветником, — сообщила она ему, в пылу открытия забыв о своем страхе. — Могу почти различить рисунок.
— Я опущусь ниже, — сказал Мэтт, и страх вернулся удесятеренным. Казалось, какие-то невидимые силы схватили левое крыло так, что крошечный самолетик лег на него и начал отчаянно падать кругами вниз.
Она схватилась за поручень, сделала огромный вдох и приказала себе не глупить. Тошноты она не ощущала. Прекрасно себя чувствовала. И будет еще лучше себя чувствовать, как только колеса коснутся земли, откроется кожух и она выберется отсюда на свободу.
В шлеме снова зазвучал голос Мэтта, прерывая ее фантазии:
— Посмотрите, теперь прежняя планировка видна очень отчетливо — по цвету травы.
Джорджия снова посмотрела, вцепившись в поручень.
— Ах да, — ответила она слабым голосом, — вижу.
— Было бы хорошо точно скопировать. В начале этого года я сделал несколько фотографий, но сейчас видно лучше.
Для Джорджии лучше было бы единственное: приземлиться, и побыстрее.
— Достаточно насмотрелись? — спросил он.
— О да!
— Пролетим над фермой? Я покажу вам остальное поместье, если хотите.
— Вы не будете возражать, если я возражу? — спросила она, вдруг позеленев от мысли, что пробудет еще несколько минут в этой машине. — Должна признаться, меня немного тошнит.
— Конечно, нет. Потерпите, сейчас сядем. Будет немного трясти, но недолго.
Он потянул откидной рычаг на себя, и маленький самолетик стал медленно снижаться.
— Глотайте, — скомандовал он, и она так и сделала, заткнув уши, когда они падали вниз и земля торопилась принять их.
Через несколько секунд они остановились, Мэтт выключил мотор, откинул кожух и помог ей вырваться.
— О боже, — застонала она, сомневаясь, что ноги когда-нибудь снова будут ее слушаться.
— Вы в порядке?
Она кивнула и сразу же пожалела. От малейшего движения голова норовила отключиться.
— Извините. Мне действительно не очень хорошо...
— Я доведу вас до дома. Самолет загоню позже.
Он обвил ее рукой, предлагая твердую поддержку, и она, мысленно ругая себя за беспомощность, оперлась на него. Либо так, либо упасть.
Он ввел ее в кухню, все еще пустую, и опустил на стул. Она расстегнула воротник. Появилось ощущение, что он душит.
— Вам плохо? — озабоченно спросил Мэтт.
— Не знаю.
— Хотите в туалет? — подумав, деликатно спросил он, и Джорджия кивнула. — Все ее внутренности бастовали, и она не знала, чего им нужно, хотелось только прохлады и чтобы голова перестала кружиться.
Она просидела на корточках пять минут перед унитазом, прижав лицо к прохладной фарфоровой раковине, и для нее прояснились две вещи. Первое: ее не стошнит. И второе: нужно лечь. Сейчас же.
Открыв дверь, она увидела Мэтта, прислонившегося к стене в холле. Руки у него были засунуты в карманы, а на лице читалось озабоченное выражение.
— Лучше?
Она покачала головой и подавила стон.
— Мне нужно лечь, — пробормотала она, чувствуя себя развалиной. — Будет лучше, если прилягу.
— Пойдемте. — Он крепко обвил ее рукой за талию и повел наверх, в спальню. Там было прохладно, окно было широко раскрыто. Он задвинул шторы и порылся в ящике. — Вот. Все снимите и наденьте это, лягте в кровать и лежите, пока вам не станет лучше. Это скоро пройдет. Ванная за дверью, если понадобится. Я скоро вернусь.
Он протянул ей футболку, удивительно мягкую и прохладную, а потом ушел. У нее не было настроения спорить. Ей на самом деле было очень плохо. Быстро раздевшись, она натянула футболку — и сразу уютно утонула в ней. Потом забралась в большую кровать, залезла под одеяло и откинула голову на подушку.
Его кровать, смутно осознала она. Его простыни, прохладные, свежие и мягкие. Его подушка с легким запахом вчерашнего лосьона после бритья. Слава богу, запах был не густым и сладким, а едва уловимым и свежим. Она закрыла глаза, заставляя себя дышать ровно и расслабиться, и через секунду тошнота стала проходить.
Зато начали терзать мысли о нелепости ее поведения. Лежать в его футболке, в его кровати, на простынях, пропитанных запахом его тела, а перед тем выставить себя полной дурой, до тошноты испугавшись этого ужасного маленького комара... Она застонала и зарылась лицом в подушку, ее щеки горели от унижения. Надо встать, спуститься вниз, выйти из дома и осмотреть сад, как она и должна была сделать, а не лежать здесь, вдыхая его запах и желая, чтобы он был рядом и обнимал ее, пока она не успокоится.
Ха! Мечтательница! Наверняка, он говорит уже по телефону с миссис Брукс, выражая недовольство тем, что она не выполняет свою часть аукционного обязательства!
А Мэтта в это время мучило раскаяние. Он забыл спросить, как она переносит полет, и устроил русские горки. Теперь ей плохо, и в этом его вина. Проклятье!
Он бросил в стакан несколько кусочков льда, плеснул холодной воды, поднялся наверх и легонько постучал в дверь.
— Джорджия?
Услышав ее приглушенный голос, он вошел. Свернувшись калачиком, она лежала посреди огромной кровати и потерянно глядела на него удивительно зелеными широко раскрытыми глазами.
— Как вы себя чувствуете? — заботливо спросил он, стараясь не думать, что только сегодня ночью мечтал об этой женщине именно здесь.
— Немного лучше. Мне так стыдно...
— Не глупите. Это я во всем виноват. Торопился показать вам все и даже не подумал о возможных последствиях. Извините меня. Я принес вам воды со льдом.
Он поставил стакан на прикроватный столик и нежным движением руки откинул прядь волос с ее бледного лица. Захотелось обнять ее за шею, притянуть к себе и поцеловать.
Черт! Это безумие. Мэтт даже сунул руку в карман.
— Теперь я вас оставлю. Над кроватью есть шнурок колокольчика. Позвоните, если что-нибудь понадобится.
— Мне полагалось осмотреть ваш сад, — виновато сказала она.
— Забудьте про сад, — проворчал он, сердясь на себя.
И вышел, тихо закрыв за собой дверь.
Неужели он рассердился на нее? Что его могло разозлить? Приподнявшись на локте, Джорджия сделала глоток охлажденной воды и с облегчением вздохнула. Чудесно. И глоток за глотком быстро осушила весь стакан. Блаженство. Теперь ей хотелось только закрыть глаза...
Должно быть, она уснула, потому что не услышала стук в дверь. Вошел Мэтт, все еще сердитый. У нее возникло странное чувство, что он злится на себя, а не на нее.
— Уже лучше?
Она села в кровати, зажав одеяло под мышками как панцирь, и провела рукой по волосам.
— Спасибо, лучше. Должно быть, я уснула.
— Вот и хорошо. Есть хотите?
Она кивнула, сразу ощутив мучительный голод.
— А сколько времени?
— Почти час. Миссис Ходжес и дети завтракают. Я и подумал, что, может быть, вы тоже хотите поесть
