или попить.
— Что-нибудь простое, — ответила она.
— У нас есть хлеб с сыром, салат и фрукты, принести вам всего понемногу?
— Я лучше спущусь. — И, сбросив одеяло, она подвинулась к краю кровати, свесив голые ноги. Тишина воцарилась взрывоопасная. Он впился в нее глазами, жадно оглядывая полоску кожи, которая исчезла под краем нескромно короткой футболки, потом снова предстала его ищущему взгляду.
Одно мгновение, которое показалось вечностью, ни один из них не пошевельнулся, наконец Мэтт кашлянул и пошел к двери.
— Скажу миссис Ходжес, что вы придете, — хрипло произнес он. Дверь за ним захлопнулась.
Джорджия долго смотрела на дверь, потом обхватила лицо руками и всхлипнула то ли от смеха, то ли от слез. Черт возьми, что с ней происходит? Ну увидел он ее ноги. И что с того? На пляже на ней еще меньше бывает надето.
Джорджия медленно спустилась с высоченной массивной кровати. Конечно же, стоит на четырех столбиках. Ничего другого и не могло быть в комнате с высоким потолком, длинными изящными окнами и огромными персидскими коврами на блестящих дубовых досках.
У стены стоял тяжелый бельевой шкаф красного дерева, своего рода двухэтажный буфет, а у окна — чудесное старое кресло. Она натянула одежду и, сев в кресло, посмотрела на долину и подумала: могла бы она жить в таком месте с Брайеном, если бы у него в голове не помутилось от денег?
И вдруг осознала, что Брайену здесь не понравилось бы. Слишком старое, слишком чудное, стены неровные, потолок провис, окна слегка перекосились и плохо пропускали свет. Ему хотелось иметь яркое доказательство богатства: пентхаус, начиненный престижным содержимым из блестящей черной кожи, хромированной стали и стекла, с баром, полным поблескивающих хрустальных стаканов и сомкнутых рядов бутылок со спиртными напитками, дом, из которого можно видеть раскинувшиеся на бесконечные расстояния городские огни.
Его не трогала паутина старины, мягкое тепло древнего кирпича, благоухание пышной глицинии, щедро задрапировавшей букетиками маленьких сиреневых цветков край окна, обрамляя мягкие виды сельской природы. Вдали на пригорке паслись лошади, а в спокойном, пахучем воздухе на фоне жужжания пчел раздавался приглушенный звук трактора.
— Джорджия?
Она даже не услышала, как он вошел и встал посреди комнаты, глядя на нее со странным выражением лица.
— Здесь красиво, — тихо проговорила она.
— Да. Мне очень повезло. — Он подошел ближе, внимательно разглядывая ее, и присел перед ней на корточки. — Сейчас вид у вас лучше, — через секунду заметил он.
Она улыбнулась.
— Спасибо, я чувствую себя хорошо. Не знаю, что на меня нашло.
— Мое неаккуратное маневрирование. Я не подумал о вас и прошу извинения. Мне надо было предвидеть.
Она вздрогнула, не желая даже представить себя в машине.
— Не волнуйтесь по этому поводу, — сказала она со смехом.
Он улыбнулся, вокруг глаз легли морщинки, и она почувствовала странное внутреннее движение, словно некая преграда рушилась под натиском его улыбки. Их взгляды встретились, и на какую-то долю секунды ей показалось, что он хочет поцеловать ее. Но нет. Он выпрямился, протянул руку и помог ей подняться.
— Пошли, — грубовато позвал он, и она пошла за ним вниз по лестнице в кухню.
— Как ты, мама? — спросила Люси, когда они вошли.
— Прекрасно, — засмеялась она, — у меня просто закружилась голова.
— И у меня кружитша голова на карушели на площадке, — посочувствовала Люси.
— А у меня нет. Я хочу полетать, — сообщил Джо, с надеждой переводя глаза с нее на Мэтта.
— Нет! Конечно. Когда захочешь, — ответили они хором.
Джорджия сверкнула на него глазами.
— Нет, — повторила снова она. — Я против.
— Но мама, пожалуйста, — умолял Джо. — Это было так здорово. Мы смотрели на вас и махали, а ты видела нас?
Она покачала головой.
— Нет, к сожалению, не видела. Я все время старалась, чтобы не стало плохо.
— Бедная мамочка, — пожалела Люси. — Тебя чуть не штошнило?
Джорджия закрыла глаза, не желая вспоминать.
— Думаю, нам лучше сменить тему, ребята, — вставил Мэтт. — Есть какие-нибудь планы на сегодняшний день?
— Полетать на самолете, — твердо ответил Джо.
— Ну, ты можешь посидеть в нем, я покажу, как работают приборы, но мы не полетим, если твоя мама не согласится.
— А она никогда не согласится, — напомнила ему Джорджия.
— Именно. И так, что еще?
— Предлагаю пойти к ручью и посмотреть, есть ли там пескарики, — предложила миссис Ходжес.
— А што такое пешкарики? — спросила Люси.
— Маленькие рыбки. Иногда их бывает очень много.
— И их можно поймать? — спросил Джо.
— Нет, — ответила Джорджия и получила еще один мрачный взгляд.
— Но их можно достать из воды, посмотреть немного и отпустить обратно, — сообщил им Мэтт. — Им ничего не будет.
— И мы так можем шделать? — возбужденно спросила Люси.
— Думаю, да, — ответила с улыбкой миссис Ходжес.
У Джо был непокорный вид, но Джорджия не сдавалась. Он был слишком мал, слишком дорог ей, чтобы позволить ему лететь на этой большой стрекозе.
— А как насчет того, чтобы поесть? — к облегчению Джорджии, предложил Мэтт.
Стол был накрыт, и он протянул ей корзину только что нарезанного хлеба, трех сортов, все замечательные. Она взяла кусок для начала, осторожно съела его, потом еще один и еще.
А после пары стаканов воды с кусочками льда она окончательно пришла в норму. Может быть, теперь она сумеет приступить к тому, ради чего приехала сюда.
— Так вы побудете с детьми немного, миссис Ходжес? — спросил Мэтт, будто прочитал ее мысли.
— Конечно, — заверила она. — У нас все будет в порядке.
Мэтт отвел Джорджию в старую библиотеку с деревянными панелями, где выстроились застекленные полки, и показал фотографии регулярного сада с воздуха, которые он сделал в начале года и которые она могла изучить, не боясь тошноты. Она поняла, что не было никакой необходимости подниматься в воздух, и рассердилась.
— Я могла посмотреть их сегодня утром, — заметила она с раздражением.
У него был виноватый вид.
— Знаю. Извините. Не думал, что на вас это может так плохо подействовать. Большинству людей нравится: можно облететь вокруг, осмотреть вес красивые дома и набраться идей. Недалеко отсюда есть замечательное местечко, где чудесный регулярный сад занимает около акра...
— Если вы имеете в виду Берчвуд, то я работала над его реставрацией.
— Я не знаю, как это место называется. Большое елизаветинское угодье на расстоянии двух миль отсюда.
Она кивнула.
— Верно. Как мне кажется, вы хотите все повторить у себя? — спросила она ледяным тоном.
— Нет, — ответил он, чуть улыбнувшись, и с легкостью парировал ее укол: — Там все очень большое. Я хочу восстановить прежний дизайн Эвелинга, включая и среднюю часть. Сделать симметрично, все
