«Если это не бред, — подумал Ефимов, — то на какое начальство он сослался? Неужели Васин?» Ефимов отыскал его среди лежавших в снегу, растормошил.
— Где у вас отруби, старший лейтенант?
— А тебе что? — недружелюбно ответил Васин.
— Как что? — возмутился подошедший Изотов. — Мы за вас, дармоедов, таскать что ли будем?
— Да пошли вы… — выругался Васин и повернулся на другой бок.
Тогда Ефимов из последних сил схватил его за шиворот, встряхнул и… прозвучала пощечина.
Васин не произнес ни слова. Не ответил он и на реплики соседей:
— Правильно!
— Дурачков нашли таскать за них!
— Надо бы добавить за костры…
— И за сани…
Переход, привал, снова переход… Миновали обширное пространство, поросшее мелколесьем и кустарником, и, перед тем как опять углубиться в лес, впереди увидели слабые отблески вспыхнувшего зарева. На их фоне отчетливо вырисовалась черная стена лесного массива и через мгновение растаяла вместе с угасшим заревом. За первой вспышкой последовали вторая и третья.
— Должно быть, немцы, ракеты пускают, — сказал Изотов. — Значит, недалеко есть села.
— Подходим к Ипути, товарищи, — радостно подхватил старший шифровальщик.
— …и Красная Армия наступает! — насмешливо подхватил Гороховский.
— Помалкивай, — одернул его все время молчавший Васин.
Эти вспышки вселили надежду на скорое избавление от тяжких испытаний, люди почувствовали прилив бодрости, зашагали увереннее. Но бодрости хватило ненадолго. Надежда осталась, а силы покидали людей. Шедший впереди Ефимов безуспешно боролся с одолевавшим его сном. Все чаще ему казалось, что он проваливается в бездну; он вздрагивал, испуганно таращил глаза и, успокоившись, опять засыпал. Наконец, потеряв равновесие, упал и даже не пытался встать.
Подсознательно отметив, что люди подходят и тоже ложатся, Ефимов моментально уснул. Он не слышал, как Изотов, на обязанности которого лежало следить за тем, чтобы своевременно передавали мешок с «крутилкой», уже трижды спросил:
— У кого «крутилка»?
Встревоженный молчанием, он, шатаясь, подошел к Ефимову, с трудом разбудил его.
— Слушай, Петрович! Я что-то «крутилку» не нахожу. Не ты ее нес сейчас?
Ефимов почувствовал, как у него перехватило дыхание. Не в силах крикнуть, он вскочил на ноги. Сна и усталости как не бывало. Изотов едва успевал за ним. Стали выяснять. Оказалось, что последней несла ее Лора и передала Гороховскому, а от Гороховского невозможно добиться толка — на все вопросы он бессмысленно бормотал одно и то же:
— Чего пристаете? Говорил — чертова дюжина… подохнем поодиночке…
Было очевидно, что до него не доходит смысл вопросов.
Его оставили в покое. И так ясно, что мешок с «крутилкой» брошен им где-то на последнем этапе перехода; Лора вспомнила, что передала его Гороховскому много позже того, как они увидели вспышки зарева.
При мысли, что пропала «крутилка», что нельзя будет передать на Большую землю очень ценные сведения, Ефимова бросило в жар. «Что делать, что делать?» — сверлил мозг вопрос, на который он не находил ответа. Он отчетливо сознавал, что усталость подчиненных ему людей достигла такой фазы, при которой воля пропадает, все становится безразличным. Нет, не мог он рассчитывать на то, что кто-нибудь, даже Петя Изотов, способен пойти на поиски с твердым намерением отыскать «крутилку» во чтобы то ни стало. «Выход один, — заключил он. — Пойду сам». Он снял с себя рацию, сумку с рабочим питанием, ремень с запасными дисками, все это сунул Лоре и сказал:
— Отвечаете за сохранность головой!
При нем осталась лишь полевая сумка с шифрами и документами. Уже на ходу он обернулся и громко, так чтобы все слышали, крикнул:
— Командование группой до моего возвращения возлагаю на старшего сержанта Изотова! Всем подчиняться ему беспрекословно!
Он шел по уже занесенному, едва различимому в темноте следу, сворачивал в сторону, когда чудилось, будто видит что-то похожее на занесенный снегом мешок, разочарованный возвращался и шел все дальше и дальше. «Ведь этот безумец, наверно, не на глазах у всех сбросил мешок, а ушел далеко в сторону», — думал он, и его охватывало отчаяние. Несколько раз Ефимов сбивался со следа, возвращался обратно, шарил ногами, ощупывал руками. Наконец изнемог и остановился, чтобы отдышаться. Потянуло прилечь всего на пять минут, но он устоял против соблазна, боялся, что не поднимется, заснет. И снова побрел. Ему показалось, будто стало светлее. Посмотрел на часы и ужаснулся: было около шести утра! «Все равно, — решил он, дойду до того места, откуда увидели вспышки. На обратном пути будет виднее. А не найду — расстреляю мерзавца, хоть он и полоумный!» Он сделал еще несколько шагов и замер. Чуть в стороне, у дерева, топорщился необычайной формы снежный бугорок. Не рассчитав сил, Ефимов рванулся к бугорку и упал, вытянувшись всем телом вперед. Сердце колотилось так, что он не решился тотчас же подняться, медленно, крадучись, прополз шага два, дотянулся руками до бугорка, нащупал что-то твердое. «Она!» — вскрикнул он. Спазмы сдавили горло, из глаз покатились слезы, Словно ребенка, обхватил он тяжелый брезентовый мешок с кожаными лямками, бережно стряхнул с него снег и стал целовать и шептать самые нежные слова…
Так в обнимку с мешком он пролежал несколько минут, пока не успокоился, потом поднялся и пошел к своим, тихонько бормоча: «Нет, милая, больше я тебя из рук не выпущу, нет, нет…»
Навстречу шла Лора. Одна. С его рацией, ремнями и дисками.
— Боялась, собьетесь с пути и нас не найдете, — сказала она.
Сделав несколько шагов, они увидели человеческий силуэт. Это был Изотов. И он вышел навстречу, так и не отдохнув как следует.
— Давай, Петрович, поднесу, — предложил он, но вместо ответа Ефимов повалился в снег, и только отдышавшись, ответил:
— Нет, Петя! Возьми у Лоры сумку с батареями, а «крутилку» сам потащу, сам…
Когда добрались до своих, Ефимов на ходу приказал подыматься и, не останавливаясь, пошел вперед. Он чувствовал, что если приляжет, то не сможет подняться, а Ипуть должна быть уже недалеко. В такт шагам он бормотал «И… путь… И… путь…», — и не заметил, как поредел лес, как потянулся густой кустарник и, миновав его, они вышли к крутому обрыву.
В низине угадывалась скованная льдом река.
— Ипуть! Товарищи, это Ипуть! — вскрикнул Ефимов.
В ответ послышались возбужденные голоса:
— Никак дошли, братцы?
— Дотопали!
— Даешь баланду!
На этот раз никто самовольно не опустился на снег. Ожидали команды Ефимова.
— Короткий, самый короткий привал, — распорядился он, но продолжал стоять, разглядывая местность.
На противоположной стороне сквозь пелену лениво падавших снежинок в предрассветном мраке проступали очертания леса, левее его едва можно было различить контуры нескольких хат. При виде их Ефимов обрадовался, но тотчас спохватился: «Отсюда, вероятно, и взлетали ракеты!» Он решил, не теряя ни секунды, переходить на ту сторону, чтобы к рассвету успеть углубиться в лес, а ночью выслать разведку и узнать, есть ли в селе немцы.
Поднялись дружно, без обычной раскачки, но по всему было видно, что люди напрягают последние силы. Только Васин и Гороховский поднялись последними и оказались в хвосте цепочки. Друг за другом по склону обрыва начали спускаться вниз, к реке. Снег здесь был по пояс. Преодолеть его казалось немыслимым. Головные менялись чуть ли не через каждые пять шагов, иной раз продвигались ползком, поминутно приподнимаясь на руках, чтобы оглядеться по сторонам. Ведь именно тут проходила линия
