– Зачем?
– Хочу убедиться…
– Может, проще заскочить к старикану? Ездить в такое время на кладбище весьма неразумно.
– Хорошо, поедем к нему, – согласилась я. Меня просто переполняла жажда деятельности, хотелось наконец разобраться в этой истории.
Мы поехали на Марксистскую. Жалюзи на окнах были опущены, дом выглядел необитаемым. Впрочем, не один этот, все дома на улице больше напоминали крепости, владельцы которых не стремятся к общению с внешним миром.
Я долго звонила, стоя возле калитки, но домофон безмолвствовал. Беспокойство мое лишь усилилось. Пока я пыталась дозвониться до Платонова, Михаил выбрался из машины, прогулялся и даже завязал беседу с проезжавшим мимо владельцем иномарки. Когда мое терпение иссякло и я присоединилась к ним, тот как раз рассказывал:
– Хозяйка вроде бы за границей, хотя точно не скажу. Дом, может, и сдают, я пару раз свет в окнах видел.
– С хозяйкой вы знакомы? – вмешалась я.
– Нет.
– Может, видели здесь старика на инвалидной коляске?
– А что тут увидишь? – кивнув на забор, спросил мужчина. Я вынуждена была с ним согласиться. Он поехал дальше, а Михаил с улыбкой спросил:
– Не открывают?
– Нет. Поехали на кладбище, – решилась я, Михаил пожал плечами, но устроился за рулем.
Когда мы подъехали к кладбищу, начало темнеть. Разумеется, в такую пору искать могилу было глупостью, но доводов разума я не слушала. На счастье, в машине нашелся фонарик.
Ворота были закрыты, и калитка заперта на здоровенный замок, но, насколько я помнила, кладбище с одной стороны не было огорожено, оно постепенно наступало на самый лес, и надобности в ограде там не возникло. Мы поехали по песчаной дороге, по страшным колдобинам, впрочем, джип легко преодолел их. Впереди показались первые холмики в обрамлении венков, машину пришлось оставить.
Хотя Вера Аркадьевна и начертила подробный план, для начала необходимо было сориентироваться, поэтому мы направились к центральной аллее. На то, чтобы выйти на нее, ушло довольно много времени. Здесь горел фонарь, но в его свете стало даже хуже, древний ужас все больше и больше охватывал меня. Первобытный страх и вера в то, что существует нечто злое и необъяснимое и ночью оно обретает власть.
Михаил взял меня за руку, легонько сжал.
– Рассказы о покойниках, которые бродят ночами, выдумка ваших беллетристов, – хихикнул он. – И не забывай, кто я, так что кончай мандражировать.
– Ужасно хочется тебя придушить или хотя бы щелкнуть по носу.
Я взглянула на схему и уверенно свернула направо. Очень скоро впереди показался крест из белого мрамора, от него опять надо взять вправо. Луч фонаря выхватывал из темноты даты, фамилии, иногда лица, а я подумала, как по-дурацки мы, должно быть, выглядим со стороны: двое людей бродят ночью с фонариком по кладбищу.
– По-моему, это то, что мы ищем, – сказал Михаил.
Луч фонаря скользнул по надписи: «Платонов Николай Иванович». Буквы складывались в слова, я прочитала их вслух, надеясь… на что я надеялась? Выше фамилии фотография: белый пиджак, белая шляпа, очки, борода и усы… Я вцепилась в металлическое ограждение соседней могилы, потому что мне стало трудно дышать. Все это действительно происходит со мной. Я вижу могилу человека, похороненного год назад, а между тем я вчера разговаривала с ним, видела его и даже пила с ним чай.
– Этого не может быть, – жалко вымолвила я и перевела взгляд на Михаила.
– Мы привлекли чье-то внимание, – сказал он тихо, схватил меня за руку и быстро направился в сторону леса.
– Эй! – крикнул кто-то нам в спину. – Вы что здесь делаете?
Если бы, повернувшись, я увидела скелет или существо в белом балахоне, под капюшоном которого отсутствовала бы физиономия, то ничуть бы не удивилась.
Я следовала за Михаилом, с трудом передвигая ноги и держа его за руку. В голове не было мыслей, лишь рвался наружу дикий ужас, хотелось открыть рот пошире и завопить во всю мочь.
Мы вернулись к машине, я упала на сиденье и закрыла глаза, Михаил завел мотор, но с места не тронулся.
– Этого не может быть, – все-таки повторила я и посмотрела на Михаила. Он улыбнулся и пожал плечами. – Этот человек мертв. Он умер год назад. Я видела его могилу. Я видела.
– Не вздумай задавать вопросов, – предупредил он. – Я не смогу на них ответить.
– Тогда чего ты ждешь? Поехали.
Я смотрела в окно, джип набирал скорость. Что, если это сон? Нет, хуже. Что, если это бред? Бред безумной. И меня здесь нет. Меня нет в машине, и нет кладбища, рядом нет этого парня, ничего нет, а я где-то в смирительной рубашке, в комнате с мягкими стенами, исхожу ужасом и ору один на один со своим кошмаром. Ничего нет.
Я резко открыла дверь, Михаил схватил меня за плечо, а я хлопнула дверью, подставив руку, и взвыла от боли. Михаил притормозил, закрыл дверь. Боль пульсировала в ладони, била в висок, я смотрела на свои