Игорь, помедлив, вновь устроился в кресле.
– Марина Федоровна месяц назад явилась ко мне и сказала, что ты… – тут она ткнула в меня пальцем, – отравила папашу. А следствия не было, потому что с твоими связями… И Алексея этого она мне подсватала. То есть не его, а это сыскное агентство. Говорила, что хозяин агентства – ее приятель.
– Идиотка, что ты врешь? – зарычала Скворцова. – Не слушайте ее, вы же знаете эту мерзавку. Ей бы только гадость придумать.
– Ах вот как, – уперла руки в бока Крыся. – Я вру? Тогда можно посоветовать милиции допросить твоего дружка из агентства, мы туда вместе с тобой ходили. А кто Лариске старые вырезки подсунул? Кто письмо написал, чтоб ее запугать? Кто болтал налево и направо, что по дому ходит призрак убиенного папаши? «Ларка занервничает и проколется»? – пискливо проговорила Крыся, передразнивая Скворцову.
– Ох, какая дура, – приговаривала Скворцова, сжимая пальцы в кулак. – И ни слова правды.
– А по-моему, звучит весьма правдоподобно, – усмехнулась Серова. – Ты в самом деле на всех углах болтала, что Артемьева отравили. И вполне могла Кристину настроить. Мол, Лариса убийца, Макс соучастник, авторские права переходят к Кристине, а ты надеялась обвести ее вокруг пальца, рукописи не закончены, и все такое…
– Ты бы лучше помолчала, – отмахнулась презрительно Скворцова. – Думаешь, я не знаю, почему ты из кабинета Артемьева не вылезаешь?
– Я собираюсь написать его биографию и просматриваю бумаги, – наставительно изрекла Валентина Николаевна.
– Заливай больше. Знаю я, зачем ты в бумагах роешься. Она на Таньку зубы точит, – повернулась ко мне Скворцова. – Покоя ей не дает один вопрос: отчего это Полынина все в переводчицах сидела и вдруг заделалась великим писателем. Она решила, что книжки за нее Артемьев писал. Мол, пожалел бедняжку, чувствовал себя виноватым, что бросил ее с детьми и голой задницей.
– Это ты боялась, что Татьяна рукописи украдет, оттого весь год вертелась как на иголках, и сюда притащилась, потому что боялась, вдруг Лариса другого издателя найдет. Вот и копала под нее, чтобы при случае шантажировать. А своего мнения о Полыниной я никогда не скрывала. Борис был человеком щедрой души, и если он хотел помочь бывшей жене… в любом случае, скоро все выяснится, – с достоинством закончила Валентина.
Мы с Софьей в продолжение этой перепалки только хлопали глазами.
– Да-а, – наконец смогла произнести я.
– Я думаю, пришла пора кое-что прояснить, – заговорила Софья. – Значит, Крыся с подачи Марины Федоровны обратилась в сыскное агентство. Кетчупом ты отцовскую дверь вымазала? – сурово спросила она. Крыся неохотно кивнула. – А конверт со старыми вырезками из газет тоже ты подсунула?
– Не я, а Скворцова, – отозвалась Крыся. – Я их у отца в столе нашла, давно. Папаша сильно разгневался, когда узнал.
– Как они к нему попали? – проявила любопытство Софья. – Нашел в альбоме Костаса. Тот, видно, тоже подозревал, что у нашей красавицы рыльце в пушку. Я знала, куда их папаша спрятал, и после его смерти себе забрала. Так, на всякий случай. А когда Скворцова явилась ко мне, я их ей показала. Она обещала узнать, в чем там дело. Да, видно, ничего не узнала, вот и подсунула их Лариске, чтоб та занервничала.
– В милицию по поводу моей сестры тоже ты звонила? – в свою очередь спросила я Скворцову.
– Нормальное любопытство, хотелось выяснить, что же тогда произошло, – пожала она плечами.
– А в студию Костаса тебя тоже привело любопытство?
Скворцова все-таки смутилась.
– Я в ту ночь действительно видела мужчину. Теперь уверена, что это был Алексей. Не знаю, почему его заинтересовала студия… но уверена, этому была причина. В этом доме творятся странные дела, – ядовито заметила она.
– Ты Алексею ключ от отцовского кабинета давала? – спросила Софья Крысю.
– Давала.
– До приезда сюда?
– Нет, конечно. Вот когда сюда приехали…
– Уж если мы говорим начистоту, может быть, кто-то скажет, что Аглая хотела от Хоботова? – вздохнула я.
– Аглая тоже под Таньку копала, – буркнула Скворцова. – А у Хоботова что-то на нее было. Уж очень Аглая радовалась. А с Хоботовым они виделись до встречи в этом доме, не сомневаюсь. И здесь шушукались. Чего ее ни свет ни заря в город понесло, не знаю, но это как-то связано с Полыниной. Аглая спала и видела пакость ей сделать.
– Что Хоботов мог знать о Татьяне? – вновь спросила я.
– Какую-то страшную тайну, – хмыкнула Скворцова. – Не зря же Артемьев его из дома выгнал.
– Меня больше интересует, что такого узнал Алексей, – весомо заметила Серова. – После чего так неудачно упал?
Вопрос повис в воздухе, и стало тихо. Тишина стояла до тех пор, пока вновь не заговорила Скворцова:
– С этим милиция разберется. Нет ничего тайного, что не стало бы явным. А здесь тайны на каждом шагу.
– Вы на что это намекаете? – нахмурился Макс.
