– Не спится, – пряча глаза, сказала я, сходила в кухню, взяла стул и устроилась рядом с ней.
– Может, и не приедут, – где-то часа через три сказала она, в окно медленно вползал рассвет, и теперь я хорошо видела ее лицо, глубокие морщины возле глаз, седые волосы, выбившиеся из-под платка, и руки, которые она держала на коленях, сцепив замком. – Шла бы ты спать, – вздохнула она.
– Я не хочу, – ответила я, и это было правдой.
– Давай-ка чаю попьем. – Екатерина Ивановна поднялась и, тяжело ступая, направилась в кухню.
Мы пили чай молча, избегая глаз друг друга, пока она вдруг не спросила:
– Со Славкой не поедешь? – Спросила так, точно ответ уже знала и он ей, в общем-то, не требовался, оттого я ответила коротко:
– Нет.
Больше вопросов она не задавала, но по тому, как посмотрела на меня и как кивнула, вроде бы поразмышляв над моим ответом, я поняла: она мне все простила, наше появление здесь, своего избитого сына и мою упорную нелюбовь к нему. Я была ей благодарна за это, потому что в глубине души знала, что без этого ее прощения я не смогла бы жить.
Почему-то мне казалось, что неведомые враги непременно должны появиться ночью. Темнота, рев машин, ослепительный свет фар, топот, крики… или шорох, лютый страх и мурашки по спине, едва различимые шаги и рука, тяжело опустившаяся на мое плечо. В общем, все страшное случается ночью. Наверное, оттого я почувствовала облегчение, когда поднялось солнце, запели петухи, заскрипел колодец возле соседского дома, женский голос неподалеку кричал: «Цыпа-цыпа», а я подумала: «Ну, вот и утро», точно ожидала от судьбы отсрочки.
Я ждала их ночью, а они явились днем, и в их приезде не было ничего необычного, а уж тем более страшного. Я возвращалась от Максимовых, где все еще находилась Сашка, и увидела две машины, они двигались по деревенской улице малой скоростью, притормозили возле колодца, дверь первой открылась, и мужчина обратился к соседке, которая набирала воду:
– Таганова Екатерина Ивановна где живет?
– А вот дом, – кивнула та.
Я бегом поднялась на крыльцо, влетела в кухню, где Екатерина Ивановна готовила обед, она повернулась и спросила:
– Что? – Положила полотенце, которое держала в руках, и вздохнула: – Явились? – Я кивнула, она вышла на крыльцо, шикнув мне: – Сиди в сенях и не высовывайся, если что – в огород и к Максимовым.
В сенях я встала возле окна, надеясь, что за тюлевой занавеской меня не увидят.
Между тем машины замерли возле джипа Алексея, двери распахнулись, и из них не спеша вышли люди. Я насчитала пять человек, выглядели они спокойными, но за их неторопливыми движениями ощущалась угроза.
– Здравствуй, мать, – обратился к Екатерине Ивановне мужчина в сером костюме. Ему было лет сорок пять, может, чуть больше, длинные, совершенно седые волосы были стянуты в хвост на затылке, на загорелом лице светлые глаза казались прозрачными стекляшками. Он широко улыбнулся и шагнул ей навстречу, однако в дом входить не спешил, остановился в трех шагах от крыльца, продолжая улыбаться. Остальные прибывшие сбились за его спиной.
– Здравствуйте, – кивнула Екатерина Ивановна, в голосе ее не слышалось ни испуга, ни беспокойства, скорее удивление.
– Алексей дома? – спросил седой и прищурился, потому что стоял против солнца.
– На что он вам? – строго спросила Екатерина Ивановна.
– Поговорить бы надо. По срочному делу.
– Болеет он, не до дел теперь. Приезжайте через недельку.
– Да мы бы рады, да дело срочное. Ты, мать, скажи ему – старый друг приехал повидаться.
– А ты не из тех старых друзей, что его в тюрьму упек? – хмуро спросила она. Парни возле машины подобрались, а седой засмеялся:
– Нет. Он мне все равно что брат. Не беспокойся, мать.
– Коли так, заходите в дом, – предложила она.
Тут хлопнула дверь террасы, и я увидела Алексея. Он морщился, прижимая локоть к ребрам, но в общем-то шел уверенно. Такое геройство, думаю, далось ему нелегко, памятуя сломанное ребро и прочие увечья. Я бросилась к нему, прекрасно сознавая, что мою помощь он не примет.
– Я ведь сказал, сматывайся, – буркнул он.
– Сашка у соседей, – ответила я.
– У соседей, – усмехнулся он и вдруг с досадой махнул рукой: – Ладно… – Толкнул дверь и вышел на крыльцо. Я вышла вслед за ним, потому что через распахнутую настежь дверь непрошеные гости меня уже видели и прятаться не было смысла.
– Привет, Алексей, – сказал Седой. Сказал вполне дружески, и улыбку, сопровождавшую эти слова, при всем желании зловещей назвать было нельзя.
– Привет, – кивнул тот, опершись руками на перила. Жест, казалось, вполне естественный, то есть вышел человек поговорить и встал вот так, но я-то догадывалась, что удержаться на ногах ему было нелегко.
– Паршиво выглядишь, – потратив минуту на созерцание его физиономии, заявил гость.
– Уж какой есть, – засмеялся Алексей. – Извини, если не нравлюсь.
