всегда был подозрителен и тут вдруг заявил:
– Отдыхай, моя радость.
– А как же поиски? – удивилась я.
– Без тебя справлюсь.
О том, чтобы продолжать поиски самостоятельно и попытаться предупредить Морячка, не могло быть и речи: Ник об этом сразу узнает. Злясь на него, на себя, я вернулась домой, вошла в квартиру и с удивлением обнаружила Рахманова. С недовольным видом он сидел в кресле, перещелкивал пультом каналы телевизора, пялясь на экран.
– Салют, – сказала я, прошла и села на диван.
Телевизор он выключил и отбросил пульт в сторону.
– Как проводишь время? – спросил, приглядываясь ко мне.
– Отлично.
– Вернулась к нему? Вечно тебя тянет на всякую мразь.
– Это точно, – согласилась я, он расценил мои слова по-своему, впрочем, правильно расценил и швырнул в меня многострадальным пультом. Я легко увернулась, чем еще больше разозлила его. – Хочешь кофе? – спросила я.
– Перебьюсь.
– Как знаешь. Я, пожалуй, выпью.
И удалилась на кухню, прикидывая, когда там появится Рахманов. Решила, минут через пять, но он уложился в три.
– Ты с ним часто видишься? – задал он очередной вопрос.
– Как только хочу испортить себе настроение. Так ты будешь кофе?
– Налей, – бросил он, плюхнулся на стул и принялся барабанить пальцами по столу. Это ужасно раздражало, но я упорно демонстрировала гостеприимство. Рахманов не вызывал у меня ничего, кроме брезгливого презрения, но он был отцом моего ребенка, и только от него зависело, увижусь ли я с сыном.
– Ты зачем приехал? – решила я облегчить ему жизнь, но благодарности за это отнюдь не заслужила.
– Хотел узнать, как твои дела… Разумеется, я не рассчитывал, что ты безутешна…
– С чего бы мне быть безутешной? – решила я с ним не церемониться.
– Вроде бы у тебя есть сын, по которому ты скучаешь?
– Я уже говорила: прекрати меня шантажировать. Видишь ли, человек ко всему привыкает. Сначала ты места себе не находишь, мучаешься, а потом ничего, живешь дальше.
– Вот, значит, как?
– Ага. Это я сейчас не о себе.
Он посмотрел с недоумением.
– Если уж ты меня бросил, имей терпение.
Желание запустить в меня чашкой отчетливо читалось на его физиономии.
– Дрянь, – сказал он.
– Если тебе так легче…
Он вскочил и заметался по кухне, я сосредоточилась на кофе, потому что его мелькание действовало на нервы.
– Интересно, ты вообще что-нибудь чувствуешь? – задал он риторический вопрос, давно успевший мне осточертеть. – Что ты молчишь? – взвился он.
– Я не думала, что ты ждешь ответа.
– Я жду ответа, дорогая. Жду. Мне бы очень хотелось понять…
– Что? – спросила я, потому что он замолчал.
– Ты любила хоть кого-нибудь в своей гребаной жизни? Сына, мужа, меня, наконец?
– Тебе сейчас очень важно это выяснить? – вопросом на вопрос ответила я, что явилось последней каплей, переполнившей чашу его терпения.
Рахманов заорал. Я тоже. Мы сыпали взаимными обвинениями, увлекаясь все больше и больше. Он ударил меня, я толкнула его в грудь, потом влепила пощечину. Он ударил еще раз, а я, разозлившись по- настоящему, вспомнила уроки Ника, и в результате Рахманов оказался на полу, лицом вниз. Думаю, из такой позиции мир не казался ему особенно приветливым. Я наклонилась к нему и шепнула на ухо:
– Еще раз ударишь меня, сломаю тебе руку.
Вид у него был совершенно растерянный, он от меня подобной прыти не ожидал и сейчас силился переварить случившееся. Откуда ему знать, что любимым развлечением Ника были пьяные драки в подворотнях, в которых мне приходилось участвовать. Уличная драка – это тебе не уроки борьбы в дорогом фитнес-клубе, куда Рахманов любил заглядывать для поддержания формы. Он весьма гордился своей фигурой, впрочем, в этом смысле было чем гордиться. Наверняка и своими навыками борца не раз бахвалился, выеживаясь перед каким-нибудь пьяницей, сболтнувшим глупость. А теперь, лежа на полу, он
