терялся в догадках, что послужило причиной чудовищного преступления. Здесь Кузьминская находилась из- за болезни матери. У прокуратуры нет сомнений, что преступление никак не связано с нашим городом. Далее шел пассаж о чьей-то мести и заверения, что преступник будет пойман.
– А ведь ты сволочь, – усмехнулась я, рассматривая физиономию на экране, сдвинутые брови, прямой взгляд, интеллигентное лицо. Вполне сгодится на обложку журнала к юбилею правоохранительных органов, честный служака и все такое, или еще лучше: двадцать лет безупречной службы.
– Кто сволочь? – не поняла Зойка, а я вздрогнула от неожиданности, успев забыть про нее.
– Это я так.
– Ага. Слышь-ка, Виссарион Машку отправил, а Ник твой не появлялся, никого из ваших, то есть, я хотела сказать… короче, не спрашивали тебя.
– Не спрашивали? Это хорошо. – Я направилась к двери.
– Ты куда? – растерялась Зойка.
– Домой. Сколько можно злоупотреблять твоим гостеприимством.
Я в самом деле отправилась домой. Мне было все равно, ждет меня там Ник или нет, я дошла до того спасительного отупения, когда просто перестаешь бояться. Мало того, ничто тебя уже по большому счету не волнует. Я долго стояла под душем, а после легла спать. Проснувшись, пялилась в темноту, потом оделась и пошла к Виссариону. Он сидел за стойкой, подперев кулаком щеку, и слушал вихрастую девку, мудреное имя которой я все никак не могла запомнить. Увидев меня, он резко выпрямился, но тут же принял первоначальную позу, только взгляд изменился.
– Ты сегодня на час раньше, – сказал он, когда я приблизилась.
– Скучаю по работе, – ответила я. – Мог бы хоть раз выписать мне премию за старательность.
– Обязательно. – Он поставил на стойку две рюмки, налил водки и одну пододвинул мне. – Слышал новости. Наверное, она была хорошим человеком.
– Наверное, – не стала я спорить.
– Когда совсем хреново, надо помнить: и это пройдет.
– Запиши мне данное изречение на бумажку, я его буду читать на ночь.
– Жизнь кончается только тогда, когда тебя снесли на кладбище.
– И это запиши.
– Я думал, ты уехала, – вздохнул он.
– С какой стати? – ответила я и залпом выпила.
С того момента я практически только и делала, что вливала в себя водку. От этого было мало толку, потому что алкоголь никогда не действовал на меня, то есть действовал, конечно, но совсем не так, как хотелось бы. И в ясном сознании я скатывалась под стол в очередном кабаке, потому что отказывали ноги, руки были им под стать. Иногда я добиралась до дома, чаще являлась к Виссариону или просто засыпала в дешевой пивной, откуда сердобольные девки тащили меня все к тому же Виссариону. Однажды я проснулась в своей комнате и увидела Машку. Она стояла и щупала мой лоб, и в первую минуту я подумала, что я снова маленькая девочка, рядом мама с градусником в руках тревожно хмурится, а я тихо радуюсь, что не надо идти в школу. И тут поняла, что это не сон и не плод моего воображения, а рядом и правда стоит Машка.
– Какого черта ты здесь? – резко поднимаясь, спросила я.
– А что мне делать в Питере? – пожала она плечами. – Ты ведь и не собиралась приезжать. И Тони не смог приехать, его не отпустили с работы.
– Можешь ты объяснить своему малахольному мужу… – Я подавилась словами, заметив «малахольного». С разнесчастным видом он подпирал стену в пяти шагах от меня.
– Что я должна ему объяснить? – пожала Машка плечами, отводя взгляд.
– Ладно, – буркнула я. – Вернулась и вернулась. Может, и обойдется.
Я и сама не знала, что имею в виду. С трудом поднялась и обвела взглядом комнату. В ней царила образцовая чистота, мне всегда было плевать, где жить, и я могла не убираться месяцами. Очень сомнительно, что у меня был припадок стремления к порядку, значит, Машка здесь давно, терпеливо ожидала, когда я проснусь, и приводила мое жилище в божий вид. Наверное, Тони ей помогал. Образцовый мужчина.
Я направилась в прихожую, обойдя по кругу сначала Машку, потом Тони. Они смотрели на меня с тем особым выражением на лицах, свойственным несчастным родителям, чье чадо обмануло их надежды. Я невольно поморщилась, с трудом справившись с желанием послать их к черту.
– Ты куда? – спросила Машка, увидев, что я надеваю куртку.
– К Виссариону, – ответила я.
– Еще рано.
– В самый раз. Надо окна помыть.
– Какие окна, Юлька?
– Весна, – развела я руками. – Люди моют окна.
Разумеется, к Виссариону я не пошла; поторопившись отделаться от Машки с ее мужем, я направилась в ближайший бар. Бармен, завидев меня, скроил недовольную мину, за эти дни я успела ему порядком надоесть.
– Ты долго будешь дурака валять? – спросил он.
