Могу что-нибудь приготовить. Мобильный вам придется выбросить, на второй этаж не подниматься, свет не включать, жалюзи не поднимать. Я сплю вон там, а вы найдите себе подходящее место. Есть хотите или нет?
Тут я поняла, что он меня не слушает. Стоит и пялится в одну точку. Я проследила за его взглядом и невольно вздохнула. Он смотрел на семь фотографий, что были развешены на стене, точнее, на ту, что была перечеркнута фломастером.
– Так вы… – с трудом выговорил он. – Вы действительно это сделали?
– Можете переночевать здесь, – сказала я, надеясь, что он поймет меня правильно.
– Рахманова вы тоже убьете? – спросил он, кивнув на портрет.
– Нет. Не могу я оставить круглым сиротой собственного ребенка.
Тони взглянул на часы, машина вышла ровно в девять, а в девять десять была на перекрестке. Я наблюдала за ним из окна соседнего дома. Заметила, как он удовлетворенно кивнул, лучшего места и впрямь не найти. Лицо его было спокойным и сосредоточенным, мне казалось, будто я читаю его мысли. Сейчас он думает о предстоящем убийстве как о возможном и даже естественном событии и тут же мысленно чертыхается. Он считает меня сумасшедшей. Сначала он еще надеялся, что мои намерения – следствие отчаяния и ненависти, которые отступят перед доводами разума. Но со временем понял, что мое решение не изменится, более того, мы начали готовиться ко второму этапу (щадя его чувства, я называла предстоящее убийство именно так), накануне я перекрасила ему волосы и теперь пыталась привыкнуть к его новому облику. Когда он начинал насмехаться над этой конспирацией, я неизменно отвечала: «Помолчите, я лучше вас знаю, что делать». Само собой выходило, что командовала парадом я.
Накануне весь день, обложившись картами, я составляла ежедневный маршрут предполагаемой жертвы и в результате местом покушения избрала перекресток, возле которого Антон сейчас и находился. Убеждение в том, что я спятила, по-моему, приводило его в ужас, но бросить меня одну, с его точки зрения, было бы подлостью, хотя я придерживалась другого мнения. Временами мне все-таки казалось, что в глубине его души зрело сомнение в своей правоте и моем сумасшествии. В конце концов он махнул на все рукой и просто делал то, о чем я просила. Роль подчиненного его ничуть не оскорбляла, по-моему, он даже считал это правильным, хотя мужское самолюбие время от времени начинало бунтовать, и тогда он подолгу изводил меня критическими замечаниями. Так было, когда мне взбрело в голову перекрасить его волосы. Иногда он злился на меня, чаще, наверное, жалел, время от времени ему на ум вдруг приходила мысль, что у меня есть право вершить суд, которого, по его убеждению, никогда не было и не могло быть у него. Одно я знала точно: он не собирался мстить за Машку, такие мысли вряд ли приходили ему в голову. Мне казалось, о ней он вообще думал редко, не потому, что успел свыкнуться с утратой, а потому что мир, в котором он вынужден жить теперь, вовсе не его мир, его мир треснул, раскололся на части, и вместе с ним рухнуло все, даже любовь. Как-то не очень получается тосковать о былом, когда по пятам ходят убийцы и ты сам готовишься убить человека.
Он тщательно проверялся, прежде чем свернуть в переулок. Через несколько минут и я появилась там.
– Чего вы ухмыляетесь? – спросила хмуро.
– Чувствую себя бесстрашным героем боевика, – ответил он и добавил с печалью: – Чертовщина.
– По делу что-нибудь скажете? – проявила я интерес.
– Вы правы, перекресток лучшее место. Время сходится.
– Скорее, это идея Ника, а в его способностях я не сомневалась.
– Вас послушать, так он просто гений.
– В своем роде.
Лицо Антона едва заметно дернулось, но я успела уловить это движение.
– Завтра вам вовсе не обязательно участвовать в «акции».
– Да замолчите вы! – резко оборвал он меня.
– Как вы мне надоели, – разозлилась я. – Только изводите своими дурацкими разглагольствованиями.
– Кто кого изводит, еще вопрос, – съязвил он.
Отношения у нас не складывались. Мне очень хотелось, чтобы он уехал, и не потому, что он считал меня сумасшедшей, мне казалось, одной будет легче, в себя-то я верила, а вот он вызывал беспокойство. И все-таки мне страшно было подумать, что он может и впрямь уехать. Меня раздражало его глухое сопротивление, его ворчливое издевательство над моими планами, и вместе с тем его присутствие, даже его язвительность успокаивали.
– Нам нужен мотоцикл, – нарушил он молчание. – Если после покушения мы поедем прямо, шансов уйти будет мало. Лучше всего развернуться и гнать против движения. На мотоцикле это проще. И подобраться к его машине тоже.
– Я не умею водить мотоцикл, – сказала я.
– Я умею. Предлагаю следующее. Вы ждете меня вон в том переулке, я догоняю его на перекрестке…
– Не пойдет, – покачала я головой.
– Это еще почему?
– Стрелять буду я.
– Вы мне что, не доверяете? – разозлился он.
– Кто знает, какие мысли придут вам в голову, – пожала я плечами. – Это во-первых. Во-вторых, стрелять надо наверняка, управляя мотоциклом, сделать это довольно трудно, так что надо идти вдвоем.
– Где возьмем мотоцикл? – поморщился он, наверное, в очередной раз поймав себя на мысли, что
