– Переломов нет. Встать сможешь?
– Попробую. – Я пошевелилась и для начала села поудобнее. Получалось неплохо.
– Головой ударилась?
– Нет. Спиной.
– Больно?
– Конечно, больно. – Он подал мне руку, и я встала. На мой белый плащ смотреть не хотелось. Вокруг собрались несколько любопытных. Тип, минуту назал посягавший на мою жизнь, подобрал бидон с крышкой и вернулся ко мне.
– Давайте я отвезу вас в больницу, – перешел он на «вы», видимо, решив, что с потерпевшей следует быть вежливым.
– Провались ты… – ответила я, ища глазами место, куда можно сесть.
Он подхватил меня под руки и усадил в машину. Полминуты мы сидели молча. Чувствовала я себя неплохо. Меня только слегка трясло, наверное, от пережитого страха. Посидев немного с закрытыми глазами, я повернулась к хозяину машины и заявила:
– Будем считать, что я в полном порядке. Привет!
– Эй, подождите. Думаю, нам в травмопункт надо.
– А я не думаю. Если мне захочется в травмопункт, я найду другого водителя, потому что с таким психом можно ездить только на кладбище.
– Извините, – произнес он очень серьезно, – и за то, что наорал на вас, тоже. Это я с перепугу.
Тут я наконец посмотрела на него, так сказать, другими глазами. До сей минуты он был психом, покушавшимся на мою жизнь, теперь же приобрел черты высокого блондина лет тридцати пяти, красавцем не назовешь, но что-то в нем было. Светлые глаза за стеклами очков взирали на меня умоляюще. Очкарики всегда казались мне беззащитными.
– Давайте все-таки в травмпункт, – тихо сказал он, – чтоб не беспокоиться потом.
– И не буду. Я отлично себя чувствую. Кстати, «кирпич» на въезде вполне красно-белый, взгляните из любопытства.
Я хотела выйти, но он вдруг проявил чудеса ловкости, быстро захлопнул дверь, завел машину и с места тронулся.
– Мне это не нравится, – сурово сказала я.
– Пожалуйста, не будем спорить, до больницы езды десять минут, и я сразу же доставлю вас домой.
– Я не успею купить молока.
– Успеете. Клянусь, молоко к завтраку у вас будет.
Я отвернулась и стала смотреть в окно. Интересно, как я сейчас выгляжу? Скверно, надо полагать. Даже сумки нет, чтобы привести себя в порядок. Я на него покосилась, а он на меня. Улыбнулся и сказал:
– Меня зовут Глеб. А вас?
– Я не спрашивала, как вас зовут.
– Послушайте, я, конечно, понимаю, что вы на меня сердитесь, но… может, вы все-таки простите меня?
– Может быть. Кстати, вот еще «кирпич», вы их что, принципиально не замечаете?
– Я просто тороплюсь доставить вас к врачу.
– Вы потенциальная угроза не только для пешеходов, но и для транспорта.
Тут мы въехали во двор больницы, и он начал обращаться со мной, как с тяжелобольной: помог выйти из машины и всю дорогу до кабинета трогательно поддерживал под руку.
– Слушайте, – разозлилась я, – перестаньте прикидываться. Чувствую я себя нормально, заявлять на вас никуда не собираюсь, так что не надо лишних телодвижений.
Он никак не отреагировал на мои слова и был по-прежнему настойчив. Приемная, к счастью, была пуста. Дежурил молодой парень, которому явно нравились блондинки. Из одних заботливых рук я перекочевала в другие. Через пятнадцать минут врач вынужден был признать, что, кроме синяков, никаких увечий у меня не наблюдается. В отличие от него, я порадовалась этому. И покинула кабинет. Тип по имени Глеб сидел на скамье в коридоре и терпеливо ждал известий.
– Как дела? – спросил он.
– Нормально. Вам не удалось сломать мне ни одной косточки. Расстроились?
– Вы всегда такая сердитая?
– Нет. Раз в неделю. Чаще меня машины не сбивают.
– Если все закончилось не так уж плохо, может, вы перестанете злиться и скажете, как вас зовут?
– Не скажу.
– Почему?
– Не знаю. Может, из вредности.
