– Цивилизованные люди пользуются электрической.
– А он не цивилизованный. Если в три секунды не исчезнешь, сам в этом убедишься.
– Да брось, ты не замужем.
– Серьезно?
– Я у пацанов во дворе спросил. Клялись. И потом, не может мне так чертовски не везти. Это ж нечестно. Банка тяжелая, держать неудобно, можно, я ее на тумбочку поставлю?
– Зря старался. Я покупаю молоко у знакомой старушки, у других не беру. Спасибо за заботу. Очень тронута. До свидания.
Я попыталась закрыть дверь. Из-за моей спины возникла Сонька и ласково замурлыкала:
– А вот и молочко, как славненько. Чего человека в дверях держишь? Человек услужливый…
– Скройся с глаз, – зло проворчала я.
– И чего ты взъелась? А вы проходите. Давайте мне банку.
– Ты чего в моем доме хозяйничаешь?
– Она вообще-то ласковая, – ухмыльнулась Сонька, – это сегодня на нее накатило, видать, шибко вы ей по кумполу съездили.
– Уйди, убогая, – прошипела я.
– Да ладно, пойдемте в кухню. Глянь, мужик какой, росту почти два метра, косая сажень в плечах. Мужик нынче редкость, по весне и то не отловишь, а этот сам явился. Может, мы на «ты» перейдем? – веселилась Сонька. – Для простоты общения?
– Я с удовольствием, – согласился Глеб. – А нельзя чашечку чая? В горле пересохло от всех переживаний.
– Чаю? Запросто. А можно и покрепче чего, или за рулем ни-ни?
– За рулем не употребляю.
– И правильно. Сразу видно серьезного человека. А вот мой, прости господи, что за рулем, что без руля, пьет, подлец, ох, горе горькое!
Я сидела, хмуро разглядывая гостя. Сонька суетилась, на стол накрывала и на меня поглядывала с хитрецой.
– Чаек покрепче уважаете?
– Если можно…
– Чего ж нельзя… чаек есть.
– Мой чаек, – сказала я и разозлилась на себя, было это совсем глупо.
– Да ладно тебе! – отмахнулась Сонька. Выпили по чашке чая.
– Может быть, все-таки познакомимся, – сказал Глеб, – за одним столом сидим.
– Я со всем удовольствием. Софья Павловна мы, можно Соня, а это…
– Заткнись, – прошипела я.
– Не хотят знакомиться, – опечалилась Сонька, пожимая плечами. – А ваше имя-отчество?
– Можно без отчества. Глеб.
– Имя редкое, но где-то я его уже слышала.
– «Место встречи изменить нельзя», – не удержалась я.
– Что? – не поняла Сонька, а я рявкнула:
– Глеб Жеглов и Володя Шарапов.
– Ой, точно! И что, правда, Жеглов?
– Нет, Карелин.
– Вот оно как. А пострадавшую зовут Маргарита.
– У меня кошка была Марго, – улыбнулся Глеб, растянув рот до ушей.
– Серьезно?
– Ага. Шустрая такая. Лет восемь жила. Я еще мальчишкой был, мы в частном доме квартиру снимали.
– Твои воспоминания никому не интересны, – оборвала я. – Молоко ты принес, чай выпил, и теперь ничто не мешает тебе уйти отсюда.
– Маргарита, ты чего такая грубая? Красивая женщина…
– Удовольствие доставляет, когда тебе хамят?
– Нет, если честно.
– А чего терпишь?
– Ну когда хамит такая красавица, можно и потерпеть.
