– Привет с того света. Не ждал? – начал Гоша.
– Слушай, мужик, – вздохнул Глеб. – День был трудный, набери другой номер, очень прошу… – Гудки.
– Что, рада? – усмехнулась Сонька. – Кто на очереди?
– Витька.
К Витьке пробирались с трудом, но труд увенчался успехом.
– Да, – зло сказал он, не иначе как от важного дела оторванный. Гоша завел свое, а Рахматулин его перебил:
– Значит, все-таки ты? Придется мне тебя пристрелить… Что ж ты по углам-то прячешься?
– Увидимся, – зловеще просипел Гоша, а я торопливо нажала на рычаг.
– Кто на очереди? – веселилась Сонька.
– Мент. Номер помнишь? Набирай.
Мент был дома.
– Привет с того света, – продекламировал Гоша. Раз от раза у него выходило все красочнее. – Не ждал?
– Ты жив? Жив?
– А ты думал – нет? – нашелся Гоша.
– Где ты? – задыхался от волнения мент и, будто что-то вспомнив, торопливо произнес: – Прости меня, брат, прости… Где ты?
– Узнаешь позже… – Я нажала на рычаг.
– Мент не убийца, – сказала Сонька, демонстрируя недюжинные способности детектива. – Кого называют «брат»? Друга, брата?
– Бандиты так друг друга зовут, – напомнила я.
– И все равно: врага братом не назовешь. К тому же он обрадовался, разве нет? И прощения просил. За что, интересно?
– Еще звонить? – полюбопытствовал Гоша, как видно, войдя во вкус.
– Вроде больше некому.
– И что нам с этих звонков? – нахмурилась Сонька.
– Это мы скоро узнаем, – заверила я. – Что ж, пора по домам, а тебе в больницу, – напомнила я Гоше.
– Чего там делать, на ночь глядя? Обход уже был… – закапризничал Гоша. – Переночую дома, а завтра к восьми утра там буду.
Конечно, я согласилась. А зря. Хотя, может, и нет. Как посмотреть. В общем, мы с Гошей поехали домой. Он высадил меня возле подъезда и отправился возвращать «Жигули» приятелю. А я в родной квартире села в кресло и задумалась. Рыжий мент не шел из головы. Взяла карандаш и бумагу, набросала портрет по памяти: похож. А теперь волосы длиннее, из рыжего он превращается в брюнета… Существуют контактные линзы и множество других хитростей, чтобы изменить внешность. Похож он теперь на того с фотографии? В принципе, да. Тут в дверь позвонили, явился Гоша.
– Никого тебе не напоминает? – протянула я ему рисунок. Гоша долго и внимательно его разглядывал, потом сказал:
– Он на Большакова похож. Ей-богу. Ну, на связного.
– А брат у него был? – спросила я.
– Не слышал.
– Гоша, а ведь это Рыжий.
– Что? – не понял он.
– Ведь это рыжий мент, только я его маленько подкрасила.
Гоша осел в кресле.
– Дела… Выходит, все его похоронили, а он жив-здоров? Медальончик где-то потерял… А может, нарочно, а?
Я-то знала, Илья Большаков ничего нарочно не терял и волосы не красил, покойникам это ни к чему. Теперь Рыжий занимал меня необычайно. Я выпроводила вконец очумевшего Гошу и вновь села в кресло. Подправила портрет и думала. Карандаш упал и закатился под стол. Я встала на четвереньки, с намерением его достать, и тут кое-что заметила: забавную такую штучку, маленькую, черненькую, назначение которой было мне ясно: шпионские фильмы я посматривала и о подслушивающих устройствах представление имела. И все ж таки это было – скажу я вам!.. В общем, я хрюкнула от неожиданности и еще минут пять продолжала стоять на четвереньках. Потом выпрямилась. Даже думать не хотелось, что кто-то бродит по моей квартире и пришлепывает всякую дрянь. Меня неудержимо потянуло на Багамы.
Вблизи этой штуковины не то что двигаться, дышать не хотелось. Я попыталась сообразить, что теперь делать. К Гоше? Много от него толку. Вот Глеб должен разбираться в таких вещах. Пожалуй, придется звонить Глебу. Я торопливо оделась и вышла из квартиры. У соседнего подъезда телефон имелся, к нему я и направилась. Глеб все еще был дома. Звонку обрадовался, я, ничего не объясняя, попросила его приехать. А потом стала звонить Соньке.
– Софа, у тебя телефон на журнальном столе в настоящий момент?
