– Не люблю я ее. Зануда расфуфыренная. И она меня терпеть не может.
– Это неудивительно, – пожала я плечами, – кто у нее мужа увел?
– Клевета. Совести нет у людей. На одинокую женщину завсегда напраслину возводят.
– А не он у тебя в прошлом году пару месяцев жил? – озадачилась я.
– Ладно, – рявкнула Сонька и подхватила меня под руку. – Как твой «жучок», расскажи.
– Вчера Глеб приезжал, я просила.
– И наговорила гадостей. Дура, одно слово. – Сонька вздохнула. – Мужик – конфетка. Высокий…
– Блондинистый, – подсказала я.
– Имей в виду, на земле баб значительно больше, чем мужиков. Загнешься в девках.
– Ну, не совсем…
– Твой жалкий сексуальный опыт и учитывать смешно.
– Отстала бы ты, Клеопатра.
– Это кто такая? – заинтересовалась Сонька.
– Царица египетская. Мужиков у нее была тьма. Проживи она еще пару лет, достигла бы твоих высот.
– Так я бы тоже в царицах сложа руки не сидела. Зачем мы к этой кошелке идем? Настроение мне портить?
– Где она трудится, помнишь?
– В загсе, и что? Никак ты замуж собралась?
– Узнать кое-что хочу. Об Илье Большакове. Вчера рисованием занималась, так Гоша в рыжем менте Большакова опознал.
Сонька посмотрела на меня уважительно, сняла с плеча несуществующую пылинку и молча зашагала рядом.
Людка, которая в данном учреждении звалась Людмилой Алексеевной, сидела в кабинете, обложенная макулатурой. Увидев меня, улыбнулась, но тут же нахмурилась, потому что в кабинет протиснулась Сонька, слегка наступая мне на пятки.
– Здравствуй, Людок, – сказала я, лучась улыбкой, и толкнула Соньку в бок, та послушно раздвинула рот до ушей.
– Здрастьте, – ответила Людка, – я тебя в воскресенье ждала. Весь день.
– Никак я не могла в воскресенье, – начала канючить я, – неприятности. Голова кругом идет, одна надежда на тебя: помоги.
– А что случилось? – забеспокоилась Людка. Человек она добрый.
– Неприятности, – повторила я.
– Вот у этой? – ткнула она пальцем в Соньку.
– Нет. У меня. – Мы разместились в креслах, и я сказала: – Надобно мне найти родственников одного человека. Очень надо. От этого, может, моя жизнь зависит.
– Никак влюбилась?
– Да. Но неудачно. Провел, и ни слуху, ни духу. Хоть бы знать, живой ли.
– Тогда в милицию надо, – проворчала Людка.
– Стыдно в милицию. Помоги.
– Значит, эта кретинка все-таки вляпалась, – проронила Людка, косясь на Соньку. – Нашелся прохвост и ее вокруг пальца обвел.
Сонька собралась достойно ответить, но я больно ущипнула ее за ногу. Она обиделась, стала потирать больное место и потеряла интерес к разговору.
– Поможешь? – со слезой спросила я.
– Помогу, – вздохнула Людка. – Пиши: кто, что.
– А писать-то, в сущности, нечего. Илья Большаков, возраст от 27 до 32 лет.
– И ты еще говорить будешь, что это для тебя? – укоризненно покачала головой Людка. – Не из тех ты женщин, Маргарита Петровна, что связываются с мужиком, ничего о нем не зная…
Я испугалась, что Людка взгромоздится на любимого конька и начнет метать молнии в падших женщин. Падшая Сонька долго этого не выдержит. Зачем я ее с собой притащила? Но Людка бушевать не пожелала. На клочке бумаги записала имя и нас покинула. Вернулась через полчаса.
– Лет ему 29, отчество Сергеевич. Адрес вот здесь.
– Людок, – голосом Красной Шапочки начала я, – по этому адресу нет его вовсе, нам бы родственников.
– Да вы с ума сошли. – Я грустно опустила ресницы. – Скажи конкретно, что надо?
– Мать, отец, брат, адреса. В общем, все, что можно.
