пытаясь привлечь внимание Дока, точно он сам ничего не видел. Док в ответ на мой восторг хмурился, чужое богатство его почему-то раздражало.
Не успела я вдоволь налюбоваться местными достопримечательностями, как мы затормозили перед металлическими воротами. Из-за высоченного забора дом просматривался плохо.
– Нам сюда? – спросила я, и Док в ответ кивнул.
Через пару минут я уже носилась по временному жилищу. Дом не выглядел слишком скромно, но не был и дворцом. Я насчитала восемь комнат, пять подсобок (мастерская, прачечная, две кладовки и котельная), назначение еще трех помещений осталось для меня загадкой: две совершенно пустые комнаты без окон, пятнадцать на три метра (я не поленилась и сосчитала шаги), и одна с какими-то набросанными в ней железками. Комнату с железками я назвала пыточной, а две пустых – карцерами. Моя фантазия вызвала у Дока прилив отрицательных эмоций, между бровей залегли морщины, а взгляд, обращенный ко мне, стал озабоченным.
Покончив с домом, я выпорхнула в сад, он ничем не поразил: несколько плодовых деревьев, зеленая травка, кусты вдоль забора. Забор внушал уважение: кирпичные столбы и металлические штыри, устремленные в небо, очень напоминающие пики.
– Больших денег стоит, – кивнула я и пошла обживать пространство со стороны улицы.
Наш дом значился под номером двадцать семь и стоял предпоследним в ряду, улица была двухсторонней только до двадцать третьего дома, далее шел перекресток и дома только по нечетной стороне, потом сады, кирпичные гаражи и овраг. Место тихое и в целом мне понравилось.
Оставалось узнать, как далеко я нахожусь от интересующего меня дома, я пошла переулком и вскоре с радостью могла констатировать факт, что нужная мне улица проходит параллельно той, где мы поселились, а через десять минут, разобравшись в нумерации домов, я прямо-таки обалдела от счастья, потому что господин Петров по кличке Папа, с которым я мечтала свести знакомство, оказался моим соседом, то есть его частная собственность соприкасалась с собственностью, временно перешедшей ко мне, и разделяла эти две собственности довольно прозрачная ограда. Повизгивая от восторга, я вернулась в дом.
Док сидел на крылечке и выглядел несчастным, это меня возмутило, потому что дела складывались как нельзя лучше и чья-то кислая физиономия вызывала протест.
– Нам повезло, – решила я его приободрить. – Этот Папа наш сосед. Из сада без проблем можно попасть в его сад.
– Ты мне так и не сказала, зачем тебе это, – вздохнул Док.
– Я обязательно расскажу, как только придумаю, – заверила я и пошла выбирать себе комнату. Док с легким вздохом направился следом. Поразмышляв немного, мы устроились в двух комнатах, они сообщались между собой через общую ванную, а моя имела выход на веранду. Остальные комнаты нам были ни к чему, мы поплотнее закрыли в них двери и решили забыть о них.
Следующий день не принес в мою жизнь ничего особенного. В основном я занималась тем, что худела, поминутно смотрела на себя в зеркало и могла констатировать на редкость здоровый вид своей физиономии. Пришлось совершенно отказаться от еды, сосредоточившись на чае. Через три дня объявилась некая худоба и болезненность, скорее из-за голодного блеска в глазах, но это лучше, чем ничего, я порадовалась и занялась гардеробом: у меня появились узенькие брючки, трикотажные кофточки в обтяжку и простенькие юбчонки, едва прикрывавшие мой зад. Никакой косметики, конский хвост на затылке (заплести две косы я поначалу не рискнула). От роковой женщины ничего не осталось, теперь я могла смело лезть через ограду.
Но просто так не полезешь, поэтому Док съездил на рынок и привез котенка, совершенно черного и невероятно ушастого. Извлекая его из сумки, Док заявил:
– Ну вот, новый жилец пожаловал.
Котенок стал Жильцом, впоследствии имя его было сокращено, и называли его Жиля или Жилька. Именно благодаря ему я рассчитывала попасть на вражескую территорию.
Два дня ушло на разведку. Я лежала в траве с биноклем и наблюдала за соседним домом, точнее, за садом, дом почти не просматривался. Мои старания и терпение были вознаграждены: один раз я увидела мордастого парня, он мочился под яблоней, весело насвистывая, потом обнаружила его в компании с другим, таким же мордастым, они играли в волейбол, дважды я видела мужчину средних лет, прогуливающегося с доберманом. Кстати, доберман в саду в одиночку никогда не бегал, и это внушало определенные надежды.
В одно расчудесное утро, минут пять потолковав с господом (толковала в основном я, но под конец пятой минуты мне показалось, что господь вполне отчетливо произнес: «Валяй»), я решительно зашагала к ограде, сунув Жильца в карман своего желтого сарафана. На голову напялила соломенную шляпу, чтобы две нахальных косы не так бросались в глаза, худоба и нездоровый, точнее, голодный блеск глаз намекали на притаившуюся в недрах моего организма тяжелую болезнь.
Упершись носом в ограду, я понаблюдала за вражеским садом и, убедившись, что он пуст, попробовала пролезть между прутьями. Голодала я не зря, и это мне удалось, проблема возникла только с головой, шляпу я, конечно, сняла, но, на какое-то время застыв в очень неприятной позе, испугалась, что останусь без ушей.
Уши были при мне, а я на вражеской территории. Еще раз огляделась и выпустила котенка. По замыслу он должен был весело скакать в направлении дома, где жил Папа, а я бежать за ним с громкими криками: «Жиля!» и «Кис-кис!»
Однако подлое животное вопреки моим замыслам сразу же юркнуло обратно в наш сад.
– Иди сюда, – разозлилась я и зловещим шепотом стала подзывать котенка: – Кис-кис. Ну иди сюда.
Котенок, отскочив на метр от ограды, сел, полизал лапу, отчетливо мяукнул и замер, щуря на солнце медовые глазки.
Еще раз рисковать ушами я не могла, потому, просунув руку вместе с плечом сквозь прутья, перешла на жалобный шепот и попыталась привлечь кошачье внимание. Голову пришлось держать вывернутой чуть ли не на 180 градусов, поэтому я не могла видеть, что там вытворяет животное. Как выяснилось, животное ничего не вытворяло, оно продолжало сидеть в той же позе, наблюдая за мной с некоторым недоумением.
