– Ты это мне? – спросил Сашка.
– Нет, конечно. Тебя благодарить мне не за что. Про машину я знаю, слышала, как Резо с Витькой разговаривали. Папе кто-то донес, что это дело рук Клима, я не знаю, кто такой Клим, но парни говорили, что он тебя не жалует. И вот еще что: сюда звонить не смей, не то мне придется рассказать Папе о наших прежних встречах. Перстень здесь, в доме, не наводи на грех.
Сашка хотел сказать что-то, но я повесила трубку и пошла искать Резо. Он сидел на ступеньках веранды и выглядел страшно несчастным. Придется все-таки осуществлять его мечты, хоть и не хочется. Я посмотрела на него с сомнением и решила: только не сегодня. Он поднял голову.
– Донесешь? – весело спросила я.
– Я не думаю, что ты хочешь причинить вред Папе, – подумав, сказал он. – По-моему, ты хорошо к нему относишься.
– Он мне вместо отца, – заверила я. – Ты же знаешь, я сирота.
– Может, ты мне скажешь, что у тебя за дела с Монахом? Я ведь не из любопытства спрашиваю, а чтобы не волноваться… ну, чтоб быть уверенным, что в этом нет ничего плохого для Папы.
– А ты кого охраняешь? – нахмурилась я.
– Тебя, – поразмышляв, ответил он.
– Ну так и охраняй…
Я пошла к бассейну, а он поплелся за мной и принялся канючить:
– Конечно, я тебя охраняю, и тут все правильно, но у тебя есть секреты, и это меня тревожит. Ведь охранять тебя мне поручил Папа. Он мой хозяин. Ты улавливаешь?
– Конечно. А я кто?
– Ты? Ты это ты.
– Но охранять ты должен меня?
– Ну…
– Так вот и охраняй, – развела я руками.
Вечером Док, прежде чем зайти ко мне, долго разговаривал с Папой, в комнату вошел с дрожащими руками и тут же накинулся с упреками:
– Что за чертовщина с компьютером?
– О чем ты? – не поняла я.
– Папа сказал, что ты в компьютер заносишь какую-то чушь и утверждаешь, что это твои мысли.
– Ерунда, Док.
– Что значит «ерунда»? – Он вроде бы собрался кричать, но вовремя опомнился. – Зачем тебе это, скажи на милость? – перешел он на зловещий шепот.
– Я записываю свои мысли.
Он рухнул в кресло.
– Ты сошла с ума…
– Док, я изобрела свой собственный код. Вряд ли кто-то сможет его расшифровать. А с моим диагнозом выводить закорючки, выдавая их за гениальные мысли, вполне естественно.
– Вряд ли кто-то сможет расшифровать? – переспросил он. – А если все-таки сможет? Что ты там пишешь, черт возьми?
– Так… составляю планы.
Он в крайнем отчаянии воздел руки, а я добавила:
– Док, тебе надо на юг. Ты переутомился…
В ответ он посоветовал мне отправиться в психушку, мысленно, конечно. Понемногу успокоился и стал излагать новости. Неожиданно усмехнулся и сказал:
– Он любил Ремарка.
– Кто? – не сразу сообразила я.
– Клим, – пожал плечами Док. – Представляешь: «Три товарища», «Триумфальная арка» – и такой тип, как Клим. Невероятно…
– Почему же, – почесав нос, заметила я. – В этом что-то есть… Правда, в нашем случае больше подойдет «Черный обелиск». Ремарк, значит… Вот что, Док, – заторопилась я, – сегодня же позвони по этому номеру. – Я черкнула номер на бумаге. – Спросишь Олега Николаевича, это Клим. Передашь ему, что у Монаха большие претензии из-за машины и погибшего дружка и он похвалялся, что Клим не жилец на белом свете. У Орлова узнаешь адрес ближайшего Климова дружка, желательно разнюхать что-нибудь о его привычках, и мне сообщишь. Заданием я тебя загрузила, так что иди. – Он пошел, я опомнилась и забрала у него листок с номером. – Номер не забудешь? – спросила с беспокойством.
– Не забуду, – с несчастным видом ответил Док.
Утром Папа отсутствовал, вообще последнее время дома он бывал значительно реже: стараниями Орлова и, конечно, моими беспокойства ему прибавилось. А меня здорово тревожил Монах. Долгое время шантажировать его перстнем я не смогу, если он возьмется за Дока, всем моим хитростям конец: вряд ли кто-нибудь всерьез поверит россказням о чтении мыслей, но Док – моя единственная связь с внешним
