– Просто так, на всякий случай.
– Спасибо. – От предложения я отказалась, но почувствовала себя очень неуютно. Домой сразу расхотелось. – Кинжал у меня в ячейке банка, завтра надо будет его забрать.
– Хорошо. Заеду за тобой в одиннадцать, – сказала Аня. – Идет?
– Идет.
Я вздохнула с облегчением – не придется одной ехать в прокуратуру. Мы простились, и я отправилась домой. Не скажу, что успокоилась, но почувствовала себя увереннее.
Возле подъезда Колька в компании друзей истязал гитару.
– Славик! – позвал он меня. – Жильцы на домофон деньги собирали. Бабка за тебя деньги отдала.
– Спасибо, я к ней сейчас зайду.
– Не советую. К ней подруга пришла, она еще болтливее моей бабки. Вдвоем заговорят до смерти.
Я вошла в подъезд и стала подниматься на свой этаж. Конечно, Колька прав, я рисковала подвергнуться испытаниям, особенно если учитывать вчерашнее ограбление квартиры. Бабки начнут выспрашивать, и все, не отвертишься. С другой стороны, соседка отдала за меня деньги, а человек она небогатый, так что долг надлежит вернуть побыстрее. Забуду, чего доброго, получится неудобно. В общем, я решила рискнуть, направилась к соседской квартире и позвонила. Дверь открыла Анна Павловна.
– Славик, проходи, – улыбнулась она.
– Я попробовала увильнуть и, выставив вперед руки, запричитала:
– Я на секундочку, хотела только долг отдать.
– Проходи, проходи, мы чай пьем, с пирогами, а ты пироги любишь… – Она тянула меня за собой, и я с тоской поняла, что попалась. Но тут взгляд мой переместился в кухню, которую из прихожей было хорошо видно. За столом сидела полная дама лет шестидесяти, которую я не сразу узнала, зато она подняла голову и произнесла:
– Батюшки-света, вот так встреча… – И тогда я с удивлением сообразила, что это соседка Матюши, та самая, которой я вызывала «Скорую».
Такое совпадение показалось удивительным и даже странным, хотя почему бы подруге Анны Павловны и не жить рядом с Матюшей.
– Здравствуйте, – произнесла я и поклонилась.
– Проходи, Славик, проходи, – вновь потянула меня за собой соседка, но теперь я пошла безропотно и даже с охотой.
– Надо же, – сказала ее подруга, – это как раз та девушка, про которую я тебе рассказывала.
– Не может быть, – ахнула Анна Павловна, поворачиваясь ко мне. – Ты удавленника нашла? А чего не сказала?
– Кому? – растерялась я.
– Мне, конечно. Такое событие… Ты садись, чаю выпей и рассказывай.
Про кинжал я все-таки решила молчать и выдала сокращенную версию моих приключений: встретила Матюшу на рынке, он сказал, что был другом моего отца, сначала меня это не очень заинтересовало, потом я решила его об отце расспросить и с этой целью безуспешно пыталась застать его трезвым.
– Постой, – нахмурилась Анна Павловна. – А как ваш Матюша выглядел?
– Невысокий, щуплый, лет шестидесяти, в джинсах, футболке и шляпе с дырочками, – отбарабанила я.
Подруга Анны Павловны, которую звали Евдокией Гавриловной, утвердительно кивала.
– Так я его видела! – всплеснула руками соседка. – Конечно. В прошлую субботу. Сидел у нас во дворе на скамейке. Я естественно, поинтересовалась, что ему понадобилось, вид-то у него, согласитесь, подозрительный, а он сказал, что ищет дочку старого приятеля. Тут кот Людмилы Сергеевны с балкона свалился, и я отвлеклась, а когда в себя пришла, его уж и след простыл.
Сведения показались интересными. Значит, Матюша действительно меня разыскивал, но почему-то домой ко мне не пришел, предпочел разговор на рынке. Может, он и не собирался отдавать кинжал мне, но что-то изменилось, и он решился? К примеру, имея на хвосте парней на джипе, подумал, что хранить и дальше кинжал для него опасно. Но если кинжал подделка, чего ему бояться? Выходит, Прохоров все-таки лгал?
Я, как видно, чересчур углубилась в свои размышления, старушки примолкли и смотрели выжидающе.
– Говорят, что вовсе он не удавился, – шепотом заявила Евдокия Гавриловна, почему-то оглядываясь. – Подозрение есть у милиции. Вот и я думаю: с чего бы вдруг Матюше в петлю лезть? Жил он припеваючи. Вы не думайте, что он нуждался, ничего подобного! И на рынке подрабатывал не потому, что бедствовал, деньги-то у него водились. А вот компания у него была сомнительная – всякая пьянь и рвань, да еще все как на подбор бывшие уголовники. Я сколько раз ему говорила: мол, не доведут до добра такие друзья. Да ведь разве он послушает? Вот они наверняка его и убили. Ночью, когда все случилось, у него шумно было. Мой еще сказал: «Матюша буянит» – и даже в пол стучал, чтоб тот с гостем утихомирились. За ним такое водилось – напьется до белой горячки, и ну чертей гонять, кричит: «Пошли вон отсюда…» Страсть! В такое время лучше к нему не соваться. А трезвый тихий. И тогда мы с моим решили: точно, допился. А теперь я думаю: может, был у него кто? Утром соседка из первой квартиры видела мужчину. Выходил со двора, рано, часов в семь. Она еще подумала, что он у Матюши ночевал. У нас калитка на ночь запирается, с улицы просто так не войдешь, а у Матюши, бывало, дня по три всякие жили, пьянствовали вместе с ним. Но этот, по словам соседки, на бомжа совсем не походил, одет чисто и вообще видно, что человек приличный. Хотя ей верить… – Тут Евдокия Гавриловна перевела дух и замолчала, а я нахмурилась и после недолгих размышлений спросила:
– А не замечали вы во дворе молодого мужчину лет тридцати, блондина, с аккуратным пробором?
