Я в глубокой задумчивости покинула библиотеку. Иначе как охотой за статьей профессора Ильина это варварство не назовешь. Вот только какую цель преследовали неизвестные: хотели заполучить статью или ее уничтожить? Теперь желание отыскать наследников Ильина только усилилось. Ильин забрал бумаги моего отца, а кто-то очень заинтересовался его статьей, появившейся в журнале через год после похорон моего отца. Но в воскресенье я вряд ли кого застану в университете, придется ждать до завтра.
Однако жажда деятельности меня переполняла, и вдруг пришла идея…, съездить в Карпов. Почему бы и нет? Взгляну на музей, может, удастся узнать что-то о кинжале. В этом смысле вчерашняя история с Аней ничему меня не научила.
Моя машина находилась в автосервисе, пользоваться великодушием подруги и брать ее машину я не стала и просто поехала на вокзал, решив отправиться в Карпов автобусом. Но даже до касс дойти не успела: на вокзальной площади выстроилась длинная вереница «Газелей», а по громкой связи объявили, что одна из них отправляется в Карпов буквально через минуту.
В микроавтобус набилось довольно много пассажиров, но место для меня нашлось. Дорога до Карпова заняла больше времени, чем я предполагала, – остановки следовали одна за другой, я уже начала жалеть, что не поехала на такси. И тут впереди возник нешуточный монумент с гербом города и надписью «Карпов. Основан в 1327 году».
Ранее бывать здесь мне не доводилось, и я с интересом смотрела в окно, пока «Газель» через весь город следовала к вокзалу. Городок был небольшой, но уютный, по крайней мере, мне так показалось. Много зелени, центр на две части рассекала река, берега ее выглядели очень живописно. На вокзале я спросила, где здесь краеведческий музей, и выяснилось, что он совсем недалеко. Впрочем, здесь все было недалеко, город насчитывал шестьдесят тысяч жителей и в основном остался в тех же пределах, в каких был век назад. Краеведческий музей располагался в двухэтажном здании. К своему удивлению, я обнаружила возле входа шесть автобусов с туристами, а войдя в музей, убедилась, что он пользуется популярностью. И тут же пожалела, что со мной нет Аньки. Вряд ли на мои вопросы станут отвечать особенно охотно.
Во втором зале женщина лет шестидесяти дремала на стуле, абсолютно не реагируя на ватагу ребятишек, которые с восторгом разглядывали мечи и луки, выставленные на витрине. Я решила проверить свое обаяние на ней, покашляла, а когда она открыла глаза, сказала:
– Здравствуйте. Я с областного телевидения, работаю вместе с Анной Витюшиной над циклом передач о русской истории. Меня зовут Ярослава.
Женщина кивнула несколько растерянно и тоже представилась:
– Мария Петровна.
– Конечно, нас интересует прежде всего криминальный аспект, я приехала по поводу кражи из музея кинжала шестнадцатого века.
– Точно, его украли, – кивнула Мария Петровна, поднялась и повела меня в соседний зал. – Вот здесь он лежал, на этом месте, в специальной витрине. А украли его ночью. Выбили окно в подвале, влезли в музей и…
– Взяли только кинжал?
– Уж, видно, кто-то на него сильно позарился и с этой целью Федьку Демьяненко подкупил.
– Какого Федьку? – опешила я.
– Того, кто кинжал украл, – удивилась Мария Петровна.
– Так разве известно, кто украл? У милиции…
– Да что милиция! В таком городе, как наш, разве что скроешь? Здесь все на виду. Федька непутевый, с малолетства по тюрьмам, мать умерла, так его и не дождавшись. До дома доехать не успеет, как что-нибудь украдет и опять сядет. Дед у него цыган был, так, наверное, кровь виновата. Вернулся он уж взрослым мужиком, вроде жил тихо. Потом зачастили к нему какие-то из области. И вдруг музей обворовали. Следователи, конечно, сразу к Федьке, а тот пьяный валяется. Алиби, говорит, у него и на дружков кивает, таких же пьяниц. Кинжал у него не нашли, а он дней шесть пил, пока не утонул. По реке пошел на ту сторону, а лед уже тонкий был…, вот и провалился. А уж после его смерти дружки покаялись, что музей Федька ограбил, он сам им хвалился. А где кинжал, неизвестно. Милиция пробовала искать тех, кто к нему наведывался, да без толку. И все. Никаких концов. Может, Федька и знал, где искать, но его уже не спросишь.
– А каким образом кинжал в музее оказался?
– Так после смерти старца Николая, – ответила женщина. – В его вещах нашли. Жил у нас в городе человек… Кто блаженным его считал, кто сумасшедшим. Старенький уже. Говорили, из монахов. Монастырь здесь был, после революции его разорили, монахов разогнали, они подались кто куда, а этот остался. Жил в сторожке на кладбище. Два года назад захворал сильно и помер.
– Сколько же ему было лет? – удивилась я.
– Кто же знал? Он говорил, сто двенадцать. Может, так и есть, монастырь-то давно разорили, вот и выходит, что правда. Человек он был непростой: то вроде бормочет что-то непонятное, а то вдруг заговорит, да так складно, по-церковному… К нему весь город ходил, у кого какая нужда: заболел кто, муж запил или дети от рук отбились, – все к нему, а он не отказывал. В советское время его в психушку забрали, думали, все, не увидим больше старца, ан нет, вернулся и опять в свою сторожку. А в последние годы к нему даже начальство приезжало. И наше, и из области, и из других городов. Только не больно их, начальников-то, старец жаловал. Похоронили его на кладбище, рядом со сторожкой. Люди говорят, он и сейчас исцеляет, если на его могиле помолиться и помощи попросить. Мы-то думали, что его святым объявят, но наш батюшка сказал, что он грешник, а не святой. Поди разбери, что они там не поделили.
– А кинжал в музей кто принес?
– Граня. Женщина одна за ним ухаживала, он в последние годы уже слабенький был.
– А женщину эту где можно найти?
– А что ее искать? В церкви она убирается. Через парк пройдете, гам церковь. Спросите Граню.
В церкви стояла тишина. Служба уже закончилась, две старушки убирали оплывшие свечи. Я подошла к ним и шепотом, чтобы не нарушать тишину, спросила Граню.
