– Возможно, хозяин считает, что наличие пресс-секретаря придает ему солидности, – как будто отвечая на мои мысли, заметил Прохоров. – Хотя, очень может быть, есть и другая причина. И она имеет самое непосредственное отношение к нашему делу.
– О чем вы? – насторожилась я.
– Давайте поговорим позднее, – предложил Марк Сергеевич. – Вот, кстати, и интересующий нас кабинет.
В самом деле, дверь была снабжена табличкой «Разин С.П., пресс-секретарь». Я постучала и толкнула дверь. Разин убирал какие-то бумаги в свой стол, взглянул на нас и нахмурился.
– Чем обязан? – спросил сердито, забыв поздороваться.
Прохоров, вошедший вслед за мной, устроился на стуле, облокотившись на свою трость. Перед выходом из дома он облачился в очередной костюм, и сейчас его щегольской вид явно раздражал Разина.
– Должен предупредить, что у меня много работы, так что на пустую болтовню, нет времени.
– Что вы называете пустой болтовней? – спросила я, не желая оставаться в долгу.
– Ваши выдумки, которыми вы потчевали мою жену. Вы не работаете на телевидении.
– Что ж, обойдемся без вранья. – Я удовлетворенно кивнула. – Я хотела бы получить бумаги своего отца.
– Вот как? – удивился Разин. – С чего вы взяли, что они у меня?
– С того, что они были в архиве Ильина, а архив перешел к вам после его смерти.
– Допустим. Только у меня нет никаких бумаг. Моя жена считала, что хранить всякий хлам ни к чему, и все выбросила.
– Трудно поверить.
– Ну, так и не верьте.
– Вас очень интересовал кинжал, вы пытались его заполучить и даже наведывались в Карпов.
– Ну и что? Это уголовно наказуемо? Еще раз повторяю, у меня нет никаких бумаг. Извольте покинуть мой кабинет.
– Не спешите, – подал голос Прохоров. – Допустим, ваш вояж в Карпов действительно пустяки Естественно, если не учитывать того, что вскоре после этого кинжал исчез из музея.
– По-вашему, я его украл? – засмеялся Разин. – Докажите, если сможете.
– Не волнуйтесь, докажем. Так же, как и ваше участие в похищении старинного документа из музея, где вы работали.
Лицо Разина налилось краской.
– Беспочвенные обвинения.
– Пока – возможно. А как вам, к примеру, участие в другом преступлении? Срок давности еще не истек.
– Что вы имеете в виду? – нервно спросил Разин.
– Убийство Анатолия Белосельского, отца вот этой девушки.
– Да вы спятили! Его имя я впервые услышал от Ильина. Они были друзьями, и ваш, с позволения сказать, самодеятельный археолог-папаша основательно затуманил ему мозги глупыми россказнями. Странно, что такой человек, как Ильин, в них поверил. То, что ваш отец пропал без вести, совсем не значит, что он убит. Что, если он живет где-то припеваючи, украв из-под носа государства огромные ценности?
– Мой отец похоронен почти двадцать лет назад, – спокойно возразила я.
– Вы уверены? – усмехнулся Разин, чем, признаться, поверг меня в растерянность.
Тут дверь распахнулась, и в комнату вошел невысокий толстяк с жизнерадостным лицом.
– Прошу прощения, – сказал он с улыбкой, взглянул на Разина, и в лице его на мгновение мелькнуло недовольство, но все так же вежливо он продолжил, – Сергей Петрович, вы заняты?
– Нет, господа уже уходят. Всего доброго, уважаемая Ярослава Анатольевна, – издевательски поклонился он.
Прохоров поднялся и направился к двери. Мне очень не хотелось уходить, но было ясно, что продолжение разговора ни к чему не приведет. Покинув кабинет, я наплевала на укоризненный взгляд Прохорова и приложилась ухом к двери. И услышала зловещий шепот толстяка:
– Зачем ты ей сказал? Ты в своем уме?
– Ничего особенного. И почему я должен терпеть выходки этой девки?
Тут соседняя дверь начала открываться, и мне пришлось сделать шаг в сторону. Прохоров подхватил меня под руку и потащил по коридору.
– Вы слышали, что он сказал?
– Конечно. На слух я никогда не жаловался.
– Он обвинил моего отца в том, что он присвоил находки и…
– Лучшая зашита – нападение. А то, что ваш отец похоронен, он мог и не знать.
– Но родственники его друзей, исчезнувших одновременно с ним, тоже ничего об этом не знают, – в
