– По-моему, ты сама в эту чушь не веришь.
Сергей был прав, дом выглядел буднично и даже уныло, лет десять не штукатуренный и не крашенный в компании таких же обшарпанных домов. Муженек мог бы раскошелиться на что-нибудь поприличнее, бюджет вполне позволял.
Мы вошли в подъезд и поднялись на четвертый этаж, лифт, кстати, не работал, и это нисколько не удивляло. Дверь с номером двенадцать, снабженная стандартным замком и неизменным «глазком», ничего опасного не обещала. Сергей вставил ключ в замок, легко повернул его, и дверь открылась. В небольшой прихожей не было даже зеркала. Лампочка свисала с потолка на длинном проводе. Сережа нашел выключатель, вспыхнул свет, а я закрыла за собой дверь. В квартире не так давно сделали ремонт. В кухне старенькая плита да раковина, мы прошли в единственную комнату, она тоже была пуста, только на полу возле окна в ведре стояли розы. Ярко-красные. Мне не надо было пересчитывать, я и так знала: их сорок штук. Возле ведра лежал конверт. Сергей наклонился, поднял его и извлек записку.
– «Здравствуй, любовь моя», – прочитал он и с недоумением посмотрел на меня: – Что за чертовщина?
Я взяла записку из его рук, буквы крупные, неровные. Такое впечатление, что их писал ребенок.
– Идем, – устало позвала я.
Домой я добиралась на такси. Мысли путались, больше всего настораживала какая-то неправильность происходящего. Если кто-то проявлял беспокойство о том, чтобы я не задержалась в тюрьме, значит, через меня надеялся получить деньги. С этой точки зрения цветы, квартира и дурацкие записки – глупость необъяснимая. Следовательно, либо я ошибаюсь, и цель вовсе не деньги (а какая может быть еще цель?), либо у меня несколько врагов. И какая-то сумасшедшая баба треплет мне нервы записками и цветами. Серьезные люди время на ерунду не тратят, значит, это любовница Виктора… Или его драгоценный братик? Ладно, с этими я как-нибудь разберусь. Любовницу вычислить нетрудно, тем более у меня есть описание ее внешности. Я тут же зло хмыкнула, описание… Невысокая симпатичная брюнетка с короткой стрижкой… Что ж, завтра мне будет не до этого, а вот послезавтра займемся ее поисками. Не похоже, что у Виктора была любовница, впрочем, о таких вещах жены, как правило, узнают последними.
Вернувшись домой, я прошла в спальню, сбросила одежду и совсем было собралась завалиться спать, как вдруг замерла, стоя в трех шагах от двери в ванную. В тишине дома что-то мелодично позвякивало, как будто колокольчик.
Дыхание у меня сбилось, а слух обострился, казалось, дом вдруг ожил, он двигается, дышит, а я в нем, как зверек в клетке… вот именно, в клетке.
– Чепуха, – громко сказала я, но колокольчик звякнул вновь. Я разозлилась, подхватила халат с постели и, накинув его, вышла из комнаты.
С минуту я стояла на лестнице, прислушиваясь. Тишина. Только часы тикают в разных комнатах, удары не совпадали, вызывая в душе дискомфорт и даже смятение. «Та-ак, – зло подумала я. – Налицо все признаки белой горячки. Я сама себя пугаю. – А мысли глупые, ненужные уже начали копошиться во мне. – Завтра сорок дней, как его не стало… Ну и что? Даже если его душа неприкаянной бродит по дому, в чем он может меня упрекнуть?» Повинуясь неожиданному порыву, я вдруг сказала громко:
– Я тебя не убивала, кому это знать, как не тебе.
Что-то коснулось моего плеча, нет, не прикосновение даже, просто струйка холодного воздуха. Я повернулась, дверь в спальню Виктора чуть приоткрыта… Я решительно шагнула в том направлении, включила свет. В комнате хлопнула форточка, тюлевая занавеска чуть колыхалась.
Я закрыла форточку и огляделась. Здесь его комната, его вещи, и, наверно, душе его тоже полагается обретаться здесь. Не помню, чтобы я открывала форточку. Кажется, я вообще сюда не заходила. Стоп, не начинай все сначала. Если так пойдет дальше, придется бежать из этого дома без оглядки, это как раз то, чего от меня добиваются. Нет, ребята, не дождетесь. Это мой дом, и я отсюда не уйду.
Я прошла по всем комнатам, проверила двери. Можно вызвать охрану. Присутствие в доме посторонних всегда меня раздражало, к тому же у меня есть свои маленькие секреты, ни к чему, чтобы о них знал кто-то еще. О записках следует молчать, не хватает только слухов, что накануне сорокового дня гостиная, где погиб мой муж, уставлена цветами с характерной окраской, а я сама слышу колокольчики.
Я прошла к телефону и позвонила на пульт охраны:
– Примите дом на сигнализацию. – После чего вернулась в спальню. Если кому-то придет охота шутки шутить, я об этом очень скоро узнаю.
Я завела будильник на восемь, но проснулась раньше. Что-то укололо щеку, я охнула и открыла глаза. В окно робко заглядывало солнце, я перевернулась на бок, чтобы взглянуть на будильник, потерла щеку и тут увидела розу. Она лежала на подушке. На мгновение я зажмурилась, потом отшвырнула цветок, точно это была ядовитая змея, вскочила с кровати… Как она могла попасть на подушку?
Я заставила себя успокоиться и прошла в гостиную. Там ничего не изменилось со вчерашнего дня. Я что, всерьез думала… Думала, не думала, но наличие в доме постороннего… Он не мог выйти и не мог войти… Я тревожно огляделась.
– Спокойно, – пробормотала я себе под нос. – Если я до сих пор жива, значит, в их планы не входит моя кончина. Сейчас я оденусь и осмотрю весь дом. Кто-то мог спрятаться в гараже вчера вечером… Но сначала я выпью кофе. Пусть не надеются запугать меня.
Я выпила кофе, потом подошла к окну и вот тогда увидела кровь. Кухня размещалась как раз под гостиной, и окна выходили на площадку, где лежал Виктор. Теперь на том самом месте виднелось что-то подозрительно красное.
Не помня себя, я выскочила из дома и бросилась туда. На декоративной плитке, которой был вымощен двор, лежала красная тряпка, для верности прижатая камешком. Я грязно выругалась и в этот момент услышала, как к воротам подъехала машина, охрана сработала на редкость оперативно. Я сунула тряпку в карман и пошла объясняться с приехавшими сотрудниками. Не помню, что я им говорила, но дом они на всякий случай осмотрели и, разумеется, никого не нашли. Выходит, тип, который устроил все это, как-то ухитрился выскользнуть из дома, пока я развлекалась с тряпкой. Выйти через ту же дверь, что и я, он не мог без того, чтоб остаться незамеченным, остальные двери и окна оказались запертыми. Но ведь как-то он вышел?
В крайней досаде я поднялась в спальню, чтобы переодеться, взгляд мой задержался на кровати. Розы не было. Ни на постели, ни на полу, ни вообще в комнате. Возможно, ее прихватил кто-то из милиционеров,
