когда они осматривали дом, но как-то в это не верилось.
Я пнула ногой дверь и пошла искать телефон. Жанна, должно быть, еще спала, голос был недовольный и хриплый.
– Слушаю.
– Это я.
– А, привет. Уже на ногах? Машина придет…
– К черту машину, – перебила я. – Со мной кто-то шутки шутит. – И я подробно поведала ей о сегодняшних событиях.
– Чудеса, – нараспев заметила Жанна. – Красная тряпка, говоришь? По-моему, это глупость несусветная. А не могла она там случайно оказаться? Принесло ветром или…
– Чушь. Ее там положили нарочно.
– Нарочно положили тряпку тебе под балкон?
– В первое мгновение я подумала, что это кровь… – Тут я сообразила, что Жанне неизвестно, что труп мужа я впервые увидела под этим самым балконом, и прикусила язык. – Черт, еще эта роза… как-то она появилась, а потом…
– Исчезла, – подсказала подруга. – Ты б сейчас себя послушала: розы, тряпки, сороковой день кончины мужа… У тебя эту историю с руками оторвут в какой-нибудь паршивой газетенке, где обожают упырей и покойников. Женщине, только что похоронившей мужа, нечего делать в доме, вроде твоего, да еще в одиночестве. Хочешь, поживи у меня.
– Спасибо, – пробормотала я и отключилась.
Жанка права, все выглядит исключительно глупо. А вдруг мне и в самом деле привиделось с перепугу? И ничего не было? Я сунула руку в карман, красная тряпка никуда не исчезла. Подошла к зеркалу. На щеке крохотная царапина. Меня можно сколько угодно выставлять дурой, но я привыкла верить своим глазам. Ладно, ребята, поиграем.
Поразмышляв, я пришла к выводу, что этих типов должно быть по меньшей мере двое. Кто-то с вечера был в доме и подбросил мне розу, выйти на улицу он не мог: сработает сигнализация. Значит, его сообщник или сообщница в этот момент положила под балкон тряпку. Отчего ж тряпку, кровь выглядела бы гораздо более впечатляюще… Вот именно. Кровь – это уже намек на угрозу, и милиции пришлось бы разбираться. Нет, ребята не дураки и все продумали. В первый момент я приняла тряпицу за кровь и здорово испугалась, при этом мой рассказ вызвал недоумение даже у близкой подруги, а в милиции меня бы вовсе сочли сумасшедшей. Кстати, не худо бы знать, откуда этим гражданам известно, где в ту ночь лежал мой супруг?
Я зло засмеялась и стала готовиться к предстоящему дню. Он выдался хлопотным, и к вечеру, вернувшись из ресторана, где проходили поминки, я могла думать лишь об одном: скорее в ванну, а потом спать. Оттого появление родственника было воспринято мною с особым неудовольствием. На службе в церкви Владимир Павлович не присутствовал, на кладбище приехал отдельно и держался особняком, а в ресторане пробыл не более двадцати минут. Выпил рюмку водки, съел блин с медом, истово крестясь, точно балаганный скоморох, после этого предложил помянуть его «загубленного брата», при этом уставился на меня, гневно сверкая глазами, опять же по-скоморошьи.
– Может, ему что-нибудь подать на бедность, чтоб успокоился? – шепнула я Жанке.
– Перебьется, – фыркнула она.
Не произведя особого впечатления, Владимир Павлович поспешно отбыл из ресторана, а вот теперь решил объявиться у меня, правда, предварительно испросив разрешения по телефону. Тратить на него свое время не хотелось, но кое-какие догадки следовало проверить, оттого я и согласилась.
Жанна после моих рассказов решила ночевать у меня, узнав, что Владимир Павлович будет с минуты на минуту, нахмурилась.
– Будь с ним поосторожней, такие, как он, на многое способны. Кстати, все эти тряпки и розы вполне в его духе.
Если честно, я была согласна с подругой. Для встречи с дорогим родственником я выбрала гостиную. Я не хотела, чтобы при нашем разговоре присутствовал посторонний, и Жанна, вызвав такси, простилась со мной. Владимир Павлович не стал заезжать во двор, оставил машину напротив дома, я открыла дверь, и мы поднялись на второй этаж, не сказав друг другу ни слова. Чувствовалось, что Владимир Павлович к чему-то готовится, как говорится, «бережет дыхание».
Войдя в гостиную, он огляделся с некоторым удивлением и вдруг заявил:
– Вижу, этот день для тебя большой праздник.
– Скорее, для тебя, – пожала я плечами.
Он вроде бы смутился:
– Что ты имеешь в виду?
– Все это, – сделала я неопределенный жест рукой. – Очень мило, что ты захотел потратиться.
Владимир Павлович продолжал хмуриться, не отводя от меня взгляд. Это вызвало некоторую досаду: выглядел он вполне искренне, то есть вроде бы действительно недоумевал. Выходит, я ошиблась и все это не его рук дело? Другого подозреваемого пока все равно нет, так что будем придерживаться его кандидатуры.
– Цветами тебя задарил любовник? – сказал Владимир Павлович таким тоном, точно внезапно обрел истину.
– Глядя на тебя, не скажешь, что ты сгораешь от страсти.
– Что? – Он все-таки смутился. Похоже, человек действительно не понимает, о чем речь. Вот так так…
