– Но ведь… ты же обещал…
– Я тебе обещал совсем другое.
– Пожалуйста, всего полчаса.
– Я подумаю, – бросил он недовольно.
Я не отходила от телефона, стоя столбом и пожирая его глазами, в любую секунду готовая схватить трубку. Я отсчитывала секунды, я заставляла себя смириться, ждать. Замри, будь терпеливой. Вот так… Перевела взгляд на часы. Я стою так сто двадцать семь минут. Господи, это безумие…
Я вошла в спальню, испуганно огляделась. Взгляд замер на пузырьке со снотворным. Я достала таблетку, сунула в рот и держала на языке, пока она не растаяла. Потом достала вторую, третью, высыпала оставшиеся таблетки на ладонь и, давясь, проглотила. Идти в кухню за водой не хотелось. Я постояла у окна, потом нашла лист бумаги и авторучку. «Я не знаю, кто ты, – не торопясь писала я. – Я даже имени твоего не знаю. Впрочем, это ведь неважно. Ты прав, это я убила мужа. Пожалуйста, прости меня. И еще, это невероятно, чудовищно, но я люблю тебя».
Я оставила записку на столе, разделась, легла в постель и выключила свет.
Звонок настойчиво трещал над самым ухом. Я с трудом разлепила глаза. Моя спальня. Занавески колышет ветер, окно я оставила открытым, солнечный луч подбирается к моему лицу. Ничего не кончилось.
Я сняла трубку и услышала:
– С добрым утром, дорогая. Ты меня очень огорчила, чуть не испортила мне все удовольствие. Знаешь, я предполагал, что ты захочешь избавиться от меня. Там была аскорбинка, а она совершенно безвредна. Так что изображать умирающую ни к чему…
– Значит, легкой смерти у меня не будет, – тяжело вздохнула я.
– А я тебе ее не обещал.
– Так какая же она будет, моя смерть? – с горькой усмешкой спросила я.
– Я еще не решил, но что-нибудь впечатляющее.
Я поднялась, накинула халат, заметив, что записка со стола исчезла.
– Еще один день, – сказала я громко и пошла в кухню.
Спускаясь по лестнице, почувствовала запах кофе. Он стоял возле плиты с сотовым в правой руке, левой помешивал кофе в турке. При дневном свете резиновая маска выглядела особенно нелепо. Джинсы, легкий свитер в обтяжку… Взгляд мой торопливо скользнул по его фигуре, успевая подмечать все. Я когда- нибудь раньше видела его?
– Доброе утро, – сказала я, садясь за стол.
– Хочешь кофе?
– Да, спасибо.
Он подал мне чашку, сам устроился напротив. Я видела его глаза и его рот, он насмешливо кривился.
– Почему ты соврала? – спросил он.
– Что? – вскинула я голову.
– Ты написала, что убила его. Зачем?
Я пожала плечами.
– Какая разница.
– Отвечай, когда я спрашиваю, и не вздумай врать.
Я долго вертела чашку и хмурилась. Наконец сказала:
– Я подумала, тебе будет легче. Я убийца, значит, ты прав. Значит, все правильно, и у тебя не будет сожалений… – Он засмеялся, а я спросила, коснувшись его ладони: – Что с твоими руками?
Он вроде бы удивился, перевел взгляд на свои руки, ладони его были в шрамах, точно он по неосторожности сунул их в мясорубку. Он опять засмеялся:
– Это моя любовь к тебе. Я ведь говорил, любовь – это всегда боль.
Я взяла его ладони, осторожно погладила пальцы и тоже засмеялась:
– Если ты говоришь правду, даже страшно подумать, какая у меня будет смерть.
Он резко поднялся и отошел к окну, смотрел в сад, стоя ко мне спиной. Я видела, как напряжено его тело, я чувствовала его боль. Приблизилась и обняла его, ткнувшись носом куда-то между лопаток. Он замер и долго стоял так, не оборачиваясь. А я думала, что он должен как-то покинуть дом, если, конечно, не желает раскрыть карты, ведь иначе я догадаюсь, что никуда он отсюда не уходит, он всегда здесь, в моем доме, с самого начала рядом со мной… Вряд ли он захочет посвятить меня в свои тайны, а значит, сделает вид, что покидает дом. Белым днем выйти на улицу в дурацкой маске невозможно, если мне повезет, я увижу его лицо.
Но мне не повезло. Он никуда не спешил, провел со мной весь день и часть ночи, а исчез, когда я уснула.
Через несколько дней я стояла перед зеркалом, недовольно хмурясь, не жизнь, а наркотический бред. Лицо бледное, глаза лихорадочно блестят, губы нервно подергиваются. Игра чересчур затянулась, пора прекратить все это. Последние двое суток он не звонил и не появлялся. Ожидание сделалось невыносимым. Я устроилась возле камина, чертила пальцем узоры на паркете, долго, может, час, может, больше. Потом
