Мы ждали Самарского до первых петухов. Надеюсь, он провел ночь гораздо приятнее. Измученные и злые, мы тем же путем вернулись в светелку, и я уснула еще до того, как моя голова коснулась подушки. Несчастной Таньке в девять утра надо было явиться на работу, она уехала, проявив милосердие, то есть будить меня не стала.
Я проснулась от шума под окном, ругались соседки, чья-то курица забрела в чужой огород и едва была не побита камнями. Враждующие стороны долго не желали угомониться, и мне пришлось вставать. Где-то через полчаса позвонила Танька.
– Забыла тебе рассказать про твоего Кирилла. Он прибыл с Сахалина, если не врет, конечно. Несколько лет ходил из Владивостока штурманом в загранку. Похож он на штурмана?
– Не очень, – вздохнула я. – Слушай, а штурманы хорошо зарабатывают?
– Раньше вроде бы зарабатывали. Может, и сейчас, только вряд ли штурман явится сюда на дорогущей тачке, чтобы снять дом за десять тысяч баксов в месяц.
– Что ты хочешь сказать? – испугалась я.
– Знаешь что, полюби кого-нибудь другого. Самарского, к примеру. Если его вдруг посадят, так хоть с бабками останешься.
Танька дала отбой, а я отправилась пить чай. Тетя Клава ставила в сумку литровую банку козьего молока.
– Надо Ленке снести, соседке, – пояснила она.
– Это какой Ленке?
– Кармен. Той, к которой Васька Черт захаживает, – хитро усмехнулась тетя Клава. – Отнесешь?
– Конечно, – обрадовалась я и, схватив банку, припустилась к Ленке, очень надеясь на везение: вдруг удастся ее разговорить.
Ленка встретила меня настороженно. На вид ей можно было дать лет двадцать семь, а можно и на пять лет больше. Вроде бы лицо молодое, но какое-то расплывшееся, что часто бывает у граждан, склонных к неумеренному употреблению спиртных напитков. На ней было вишневое платье, не дорогое, зато выгодно подчеркивающее достоинства фигуры: высокий бюст и узкую талию, бедра широковаты, но мужчины, скорее всего, считают это достоинством, волосы темные, вьющиеся, перехвачены лентой, яркая помада довершала облик. С моей точки зрения, максимальное сходство с Кармен.
Ленка стояла, облокотившись на калитку, ожидая моего приближения.
– Здравствуйте, – радостно приветствовала я ее, очень боясь, что она заберет банку, не говоря ни слова.
– Привет, – без всякого намека на любезность ответила она, оглядела меня с ног до головы и поджала губы.
– Тетя Клава просила молоко передать, – продолжая улыбаться, сказала я. Она взяла банку из моих рук, не открывая калитки. «Сейчас уйдет», – решила я в отчаянии, недооценив любопытства местных жителей.
– Ты ее жиличка, что ли? – спросила Ленка после непродолжительной паузы.
– Да. Меня Оля зовут.
– Да знаю я, как тебя зовут. Чего прибежала, вопросы задавать?
– Какие вопросы?
– Брось, ты по поселку шаришь и всех выспрашиваешь. Мало нам ментов с их вопросами. Это ты на Ваську настучала? Его два часа мурыжили, говорит, всю душу вынули. И ко мне пристали.
– Ирина ваша подруга, и вполне естественно… – начала я оправдываться, но она перебила:
– Подруга… как же. Змея подколодная. Задумала у меня мужика увести. Еще порядочной прикидывалась. Вот дрянь.
– Это вы про Василия?
– Конечно, про Василия. У меня под носом с ним шашни крутила. «Леночка, ты у меня единственная подруга», – передразнила она. – Вот стерва.
– Значит, с Василием у нее был роман?
– Чего? Больно нужна она Ваське. Вот дурища, что о себе вообразила. Позарится он на эту кикимору, как же. Чего стоишь, топай отсюда, – вдруг разозлилась она.
– Рада, что вы так уверены в своем любовнике, – съязвила я. – Только мне кажется, что он вас обманывает.
– С Иркой, что ли? Если обманывал, то бог его уже наказал, менты в него вцепились крепко.
С Кармен ее роднила не только внешность, но и непредсказуемость поведения, потому что Ленка вдруг распахнула калитку и сказала:
– Заходи. – Я с некоторой опаской вошла в калитку, Ленка огляделась и предложила: – Идем в дом. Ух, глазищи-то вытаращили, морды любопытные, – неизвестно кого она имела в виду, улица выглядела пустынной.
Мы вошли в дом. Кухня, куда я прошла следом за Леной, была чистой, уютной, с добротным гарнитуром и цветами на окошке.
– Садись.
Я устроилась возле окна, а Ленка замерла напротив, сложила руки на груди, приглядываясь ко мне.
