дружок у него симпатичный, все анекдоты рассказывал, Наташка ему понравилась, и он весь вечер к ней подмазывался. Ну Наташка и решила, пусть Таболин малость побесится, и уехала с этим, как его… Максим. Точно. На следующий вечер он опять к ней, Максим, я имею в виду, здесь вот на диванчике устроились, а на двери даже задвижки нет… Тут Таболин и явился. Хорошо, что я видела, как он по лестнице поднимался, стучу Наташке, чтоб предупредить. А у нее как раз номер, она из комнаты выпорхнула, Серегу поцеловала и вниз, а он ее здесь дожидался, я-то вся извелась, думаю, ну как он Максима в комнате обнаружит, но тот, видно, в шкафу спрятался. Я у себя дверь неплотно прикрыла и прислушивалась, потому что за Наташку переживала. Гляжу, идет девица и тоже в Наташкину комнату, минут через десять вышла, шмыг – и нет ее. Подумай, какой гад, со своей рыжей стервой у Наташки в грим-уборной трахается.
– За десять-то минут? – нахмурилась я.
– Может, не трахается, но все равно обидно.
– Так это рыжая приходила?
– Черт знает. На ней вроде парик был… а может, не парик. Волосы длинные, каштановые, очки классные такие, и одета с иголочки. Конечно, Наташка девка хоть куда, но от таких, как та, что приходила, мужики обычно с катушек съезжают. В общем, ушла она, и Таболин в зал спустился, а я за Максимом пошла, но его в комнате не было. Наверное, в окно вылез, у нас тут рядом лестница пожарная, спуститься можно.
Я подошла к окну и смогла убедиться, что это в самом деле нетрудно. Лестница в двух шагах от окна, и, пристроившись на ней, можно было отлично слышать, о чем говорят в комнате.
– А как выглядел этот Максим? – забыв про осторожность, спросила я.
– Обыкновенно, – пожала плечами Женя. – Симпатичный парень… Глаза у него запоминающиеся, очень светлые, но он почти всегда в очках.
– Очень светлые? Голубые, что ли?
– Ага. Ну вот, Наташка номер закончила, вернулась к себе, а я ей рассказала про этого гада Таболина, она здорово разозлилась – и правильно. Устроил здесь дом свиданий… Наташка виду показывать не стала, в ресторан к нему отправилась, а мне говорит: я этого гада выслежу и мымру его тоже. Я, говорит, узнаю, кто она такая, не зря, говорит, Таболин боится, наверняка чья-то жена, вот я и расскажу мужу про ее шашни, пусть он ей мозги-то вправит.
– Хорошая идея, – согласилась я, думая при этом, от каких нелепых случайностей порой зависит наша жизнь.
Женька между тем увлеченно продолжала рассказывать:
– На другой день она пораньше отпросилась. Я сразу поняла: за Серегой следит, и точно. Вернулась уже на следующий вечер, часам к семи, я уж беспокоиться стала, мы в семь начинаем, а она всегда пораньше приходила. Спрашиваю: «Где была?», она мне: «На даче у Таболина», и вроде как испугана очень. Я к ней с расспросами, а она молчит как рыба. Ничегошеньки мне не сказала, как я с ней ни билась. И в тот же вечер исчезла. Теперь ясно?
– Не очень, – призналась я.
– А мне вот сразу все ясно стало. Выследила она подлеца Таболина, а он ее за это убил. Один тип, в нашем городе хорошо известный, ему двоюродным братом приходится, оттого Серега ничего не опасался, а менты не шибко напрягались. Натаха где-то здесь, бродит душа ее неприкаянно… А мне одно беспокойство в этой комнате, – совершенно неожиданно закончила Женька.
– А этот Максим, он раньше здесь появлялся? – спросила я, совершенно не заботясь о конспирации.
– Нет. Никогда. Я бы запомнила. Я тут с открытия. Вот Сашка часто заглядывал, он нашей стервы Жанки хахаль, она его лет на десять старше, просто смешно…
– Да неужели? – услышали мы за спиной женский голос, обернулись и увидели в дверях ту самую певичку бальзаковского возраста, она стояла, сложив руки на груди, привалившись к косяку, и насмешливо нас разглядывала.
– Ну и чего ты приперлась? – спросила Женька, поднимаясь.
– Язык у тебя точно помело, – презрительно бросила женщина. – Смотри, доболтаешься.
– А ты мне не грози. Очень я тебя испугалась. – Судя по гневно сверкающим глазам, дело шло к потасовке, я засеменила к двери и, воспользовавшись тем, что обе дамы заняты, выскользнула в коридор.
Антон ждал меня в зале, к моменту моего появления он приканчивал десерт, я устроилась напротив, не спеша доела салат. Антон молчал – и я молчала. Он не выдержал первым.
– Ну? – бросил он недовольно, я пожала плечами.
– Натали исчезла несколько дней назад, судя по всему, совершенно голая, потому что одежда, сумка и двести баксов остались в гримерной. Незаметно выйти не могла, внизу работали маляры, но одна из девиц видела рабочих в соседнем дворе, где делать им вроде бы было нечего. Исчезновению предшествовали два события: появление здесь Таболина и какой-то девицы, которые встречались в грим-уборной Натали, а также приятеля некоего Сашки Юматова, причем отличительной особенностью дружка являются белесые глазки, которые он старательно прикрывал очками, но дотошный народец обратил-таки на них внимание.
– Отлично, – кивнул Антон. – Теперь еще раз и поподробнее.
На подробное изложение ушло минут пятнадцать. Антон слушал внимательно, при этом неотрывно смотрел в мои глаза, что-то там пытаясь увидеть, наверное, мою прекрасную душу, она у меня в самом деле заслуживает наилучших похвал. Я тоже пялилась в его глаза. Не знаю, как он, а я особой наблюдательностью похвастать не могла, никакой души я вовсе не увидела, зато его глаза рассмотрела как следует. Цвет их был необыкновенный, зеленый, с медового оттенка крапинами, девичьи ресницы придавали им несколько изумленное выражение. Я подумала, что такая красота парню вовсе без надобности, впрочем, взгляд их иногда заставляет поежиться, выходит, все у него в порядке и я напрасно беспокоюсь.
Я так увлеклась, что не расслышала его вопрос и вынуждена была переспросить:
– Что?
