До квартиры Бата я добиралась троллейбусом, сограждане смотрели на меня с недоумением, так что, проехав остановок пять, я была вынуждена покинуть транспортное средство и немного посидеть на скамейке в чужом дворе, чтобы прийти в себя. Потом я вдруг испугалась, что за мной следят и я выведу своих преследователей прямиком к нужной квартире, и принялась перескакивать с троллейбуса на троллейбус, меняя маршрут и приглядываясь к окружающим. Через час стало ясно, что я либо свихнусь от подозрений, либо попаду на глаза особо бдительному стражу закона, а это, с пистолетом в кармане, совершенно ни к чему.
В конце концов я смогла успокоиться и через полчаса уже звонила в дверь квартиры Бата. Открыл мне Вадим, посмотрел на меня так, как обычно смотрят на пьяных, и, сообразив, что я пьяной быть не должна, спросил:
– Что случилось?
– Если не возражаешь, расскажу позднее. Как Саша?
– Спит. Есть хочешь? Я там кое-что приготовил… Мне пора на работу. Ключи возьму с собой. Еще одни на шкафчике в кухне. Вернусь утром.
– Ты сразу уходишь?
– Мне только-только добраться, тебя ждал, не хотел оставлять Сашку одного.
Мы простились кивком, и Вадим ушел. Я заглянула в кухню, сунула нос в кастрюли, не испытывая ни малейшего желания есть. Потом отправилась к Саше.
Он спал на диване, отвернувшись к стене. Левая рука, перебинтованная до самого плеча, покоилась поверх клетчатого пледа. Я осторожно села рядом и вздохнула. Лицо его было бледным, на висках проступили крохотные капли пота. Я всхлипнула, торопливо отошла к окну и стала теребить занавеску.
– Как дела? – вдруг спросил он.
– Ты не спишь? – вздрогнула я.
– Сам не знаю. Подойди, сядь рядом.
Я вытерла глаза, придвинула кресло к дивану и забралась на него с ногами. Мне было холодно, руки противно дрожали, я куталась в покрывало и смотрела на Сашу.
– Рассказывай, – попросил он, и я рассказала.
– Да, он был классным подозреваемым, – выслушав меня, заметил Саша. – Но Шохин убит, а это значит, что ты ошиблась. Есть кто-то еще. Человек, укравший деньги и боящийся разоблачения до такой степени, что готов убивать налево и направо, сколотив для этой цели бригаду из бывших зеков.
– Точно. И еще этот человек очень близок к нам.
– К нам? – удивился Саша.
– К моей семье, к моей прежней жизни. Понимаешь?
– И ты думаешь, что это твой муж?
– Я думаю, с кем сейчас мой сын? Кто тот человек, которого он зовет отцом? Кто это может быть, Саша?
– Кто-то из близких, кого он хорошо знал и кому доверяет?
– Разве может быть по-другому?
– Не знаю, – ответил он, было заметно, что ему тяжело говорить.
– Давай я тебя покормлю, – всполошилась я.
– Спасибо, лучше напои чаем.
Я бросилась в кухню, торопливо заглядывая в чужие ящики в поисках сахара и чая, нашла поднос и наконец вернулась в комнату. Саша то ли дремал, то ли лежал с закрытыми глазами. Я осторожно поставила поднос и села в кресло.
– Готово? – открыл он глаза. – Помоги мне приподняться.
Я сунула ему за спину подушку, чтобы было удобнее, и стала поить чаем. Руки у меня дрожали, и ложка противно билась о фарфоровую чашку.
– Тебе очень больно? – спросила я.
Он покачал головой:
– Мне не больно. Слабость. Полежу пару дней… Если что, покажусь знакомому врачу, он из наших…
– Может, мне стоит к нему съездить?
– Ерунда. Я ж тебе сказал, от таких пустяков не умирают. Выпей чаю и дай мне руку, пожалуй-ста.
Я положила руку ему на грудь, он накрыл ее своей ладонью, а я заплакала, тихо и горько.
– Мы его найдем, – сказал Саша. – Верь мне.
– Верю, – прошептала я, размазывая слезы. – Правда верю…
– Вот и хорошо. Ты просто здорово испугалась сегодня. Обещай, что больше никуда не пойдешь одна.
Я допила уже остывший чай и, не глядя на Сашу, спросила:
– Тебе не помешает, если я лягу рядом?
– Нет, конечно, – улыбнулся он, я легла, прижавшись к его плечу, а он обнял меня здоровой рукой. Я
