вдруг пропала куда-то. Думаю, не иначе как на соседку нарвалась, пошла выручать.
Я размышляла, стоит ли ей говорить о парне, что приставал к Серафиме с вопросами, и решила не спешить. Юлька и без того здорово нервничает.
– Заходи, – сказала она, распахивая дверь. Я вошла, сбросила туфли и повесила сумку.
Юлька устроилась на диване, поджав под себя ноги и положив на колени диванную подушку. Лицо ее казалось усталым, она разглядывала свои ногти, не торопясь заводить разговор. Страха в ней не чувствовалось, скорее беспокойство. Я села рядом и положила руку на ее ладонь.
– Значит, он назначил встречу?
– Ага. Назначил. Миленькое местечко, правда? И время самое подходящее.
– Подходящее для чего? – уточнила я.
– Для всякой чертовщины, – вздохнула она.
– При чем здесь чертовщина? – возмутилась я. – Тебя запугивают. Только идиот пойдет ночью на кладбище… Это глупая шутка, – заключила я.
Юлька молчала, и от ее молчания мне сделалось не по себе. Мне легко говорить, а что должна чувствовать подруга, которой приходят эсэмэски с предложением встретиться на кладбище? Юлька перевела взгляд на часы, а я возвысила голос:
– Не вздумай. Это просто глупо. И опасно. Стукнут тебя чем-нибудь тяжелым и сумку отберут.
– Сумку можно дома оставить, – с усмешкой ответила она.
– Да при чем тут сумка, скажи на милость, чего ты ждешь от этой встречи? То есть я хочу сказать, зачем туда идти, ведь ясно, что никто не придет. Это розыгрыш.
– А если нет? – пытливо взглянув на меня, спросила Юлька. – Если придет?
– Кто? – растерялась я.
– Этот человек. Вдруг он…
– Вот только этого не надо, – перебила я. – Выброси из головы это тайное общество. Ты его сама придумала, или забыла? Сама. Его нет и быть не может.
– По-твоему, это Костик? – сказала Юлька с улыбкой, которая вызвала у меня смятение. – Тогда чего бояться? Постою немного у монумента, а он порадуется.
– Я не против постоять, только не в такое время. Костику следовало бы подумать: а что, если мы нарвемся на кладбище на каких-нибудь малоприятных типов?
– Мы? – спросила Юлька.
– Одну я тебя не отпущу, – буркнула я. – А идти не хочу. Боюсь. Я вообще на кладбище чувствую себя… неуютно. А тащиться туда ночью… полный бред.
– Тогда оставайся. – И, не дождавшись моих возражений, она продолжила: – Монумент стоит напротив центрального входа, там фонари должны гореть, и с дороги его хорошо видно. Если меня кто-то будет ждать… – Она замолчала и добавила твердо: – Не вижу ничего опасного.
– Хорошо, – с тяжелым сердцем согласилась я. – Поедем. Представляю, какими дурами мы себя почувствуем и как будет потешаться наш «шутник», когда увидит, как мы мечемся возле монумента.
– Если он придет, мы его увидим.
– Как бы не так. Он где-нибудь спрячется, а когда ему надоест потешаться над нами, незаметно уйдет. Там с одной стороны нет стены, и дома стоят вплотную к кладбищу. Шмыгнул во двор – и только его и видели. Давай позвоним Володе, – без перехода предложила я. – Все-таки с мужчиной будет спокойнее.
– И что мы ему скажем?
– То и скажем. Что тебя донимает какой-то шутник.
– Увидев Володьку, он не появится.
– Он и так не появится.
– У меня нет ни малейшего желания слушать Вовкины издевки, – отмахнулась Юлька. – Мне и твоих за глаза хватает. А потом тебе придется придумывать, как от него отделаться.
Это подействовало, я махнула рукой и более о Володе не вспоминала.
Мы дружно перевели взгляд на часы.
– Обуй мои кроссовки, – сказала Юлька, поднимаясь, прошла к шкафу и стала переодеваться. Джинсы, темная кофточка. Я взглянула на свое платье, белое с сиреневыми разводами, и решила, что наряд для кладбища самый неподходящий.
– Надень футболку, – предложила Юлька. – В мои джинсы ты влезешь?
– Надо попробовать, – пожала я плечами. В джинсы я влезла, а размер обуви у нас один, так что проблем с кроссовками не возникло. – Идиотизм какой-то, – не удержалась я, а Юлька вдруг заявила:
– Знаешь, поступая на журфак, я как раз об этом и мечтала.
– О чем? – не поняла я.
– О расследованиях.
– Тогда тебе стоило податься на юрфак.
– Это совсем другое. В своих мечтах я была грозой негодяев, которых вывожу на чистую воду в своих
