типа. А я любила повторять: человек сам хозяин своей судьбы. И что теперь? Я отчаянно пляшу под чужую дудку. «Еще одна выходка этого типа, и я пойду в милицию», – зло подумала я. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, а со всеми тайнами пусть разбираются другие. Бросив машину на стоянке, я с пакетами в руках поднялась к себе, толкнула дверь и сразу поняла, что в квартире кто-то есть. Пакеты с шумом упали на пол, пластиковая бутылка с молоком покатилась по коридору, а я смотрела на нее, чувствуя, как сердце несется куда-то с бешеной скоростью.
– Я здесь, – крикнула Юлька из кухни, а я чертыхнулась в досаде. Вовсе не Юлька была тому причиной. Что со мной происходит? Я боюсь. В самом деле боюсь неизвестно чего или кого. Мне даже в голову не пришло, что здесь моя подруга, у которой много лет есть ключ от квартиры. Я вообразила бог знает что. Желание отправиться в милицию прямо сейчас только увеличилось.
Юлька выглянула в прихожую, бутылка с молоком замерла в нескольких сантиметрах от ее ноги.
– Пакет прорвался? – спросила она, собирая продукты.
– Да, – вяло ответила я, помогая ей.
– Я котлет нажарила. Ужинать будешь?
– Попозже.
Убрав продукты в холодильник, я села за стол, наблюдая за тем, как Юлька помешивает что-то в кастрюле.
– Вид у тебя заморенный какой-то, – вздохнула подруга, не оборачиваясь. – Много работы?
– Как обычно.
– Тогда в чем дело?
Я собралась раздраженно ответить «как будто ты не знаешь», но сдержалась: это я сама себя запугиваю, при чем здесь Юлька.
– Сегодня обедали с Вадимом в ресторане.
– Он признался тебе в любви?
– Не говори глупостей. Аделаида приглашает нас в гости.
– Вас с Вадимом?
– Нас с тобой.
– Меня-то с какой стати? Я ее видела всего-то пару раз.
– Вадим считает, что кто-то подбирается к деньгам старухи, и просил нас разобраться в ситуации.
– С ума сойти, – хмыкнула Юлька. – Пусть бы твой Вадим сам и разбирался. У меня есть над чем голову ломать.
– «Шутник» опять прислал сообщение? – спросила я, сообразив, что Юлька по неизвестной причине рассказывать об этом не торопится.
– Прислал. Как же без этого.
– И что пишет?
Юлька, бросив ложку в мойку, потянулась к своему мобильному и подошла ко мне.
– Читай.
– «Вы поступили очень опрометчиво. Теперь я под еще большим подозрением». И что такого ты успела сделать? – посмотрев на хмурую Юлькину физиономию, поинтересовалась я.
– Только не начинай сразу орать, – сказала она и ткнула пальцем в родную газету, та лежала на соседнем стуле.
Уже догадываясь, что там увижу, я открыла предпоследнюю страницу. Жирный заголовок «Тайное общество существует!» и далее: «Наша недавняя публикация возымела самое неожиданное действие. Корреспонденту нашей газеты Юлии Оболенской, автору той самой публикации, позвонил неизвестный».
– Ты что, с ума сошла? – рявкнула я.
– Просила же не орать сразу, – попеняла мне Юлька.
– Не орать? Да тебя убить мало. Как тебе это в голову пришло?.. И почему со мной не посоветовалась?
– Чего советоваться. Твое мнение мне хорошо известно. – Юлька отбросила газету и села напротив. – Я говорила с Витькой, – потерев нос, заунывно начала она.
Витька – это редактор ее издания, мерзкий тип тридцати шести лет с замашками донжуана. Он любит повторять, что является генетическим холостяком, и в редакции газеты, практически целиком состоящей из женщин, чувствует себя как падишах. И вечно ко всем цепляется, распуская руки. К Юльке тоже. Придурок искренне считал: перед ним никто не устоит. Юлька очень доходчиво объяснила недотепе, что он ошибается. Он попытался зажать ее в родном кабинете, подловив между столом и сейфом, а Юлька двинула ему коленом в известное место. И пошла писать заявление об увольнении. Через час, вернувшись в кабинет шефа с заявлением в руках, она застала его сидящим за столом с постной миной и взглядом невинного младенца.
– В чем дело, Юлия Николаевна? – удивился он, разглядывая ее заявление, насупился, разорвал его и отправил в мусорную корзину. – Идите, работайте. – Когда она подошла к двери, он все-таки не выдержал и сказал сладким голосом: – Надеюсь, это маленькое недоразумение останется строго между нами.
– Надейтесь, – кивнула Юлька, и с тех пор шеф вел себя с ней подчеркнуто вежливо, при этом явно к ней благоволил, то есть никогда не высказывался на предмет ее опозданий.