– Очень хорошо, – пробормотал и опять полез ко мне.
– Свет в спальне потух, – перешла я на шепот.
Он выглянул в окно.
– Точно, вот через часик и пойдем.
– Почему через часик?
– Объяснял уже…
– Вот что, давай одеваться.
– Спешить совершенно некуда, – заявил он. – И у меня есть дело поважнее, чем просто сидеть и считать минуты. Мне срочно требуется укрепить веру в твою честность.
– Как ты мне надоел! – вздохнула я и отшвырнула платье в сторону…
– Ты что-нибудь видишь? – спросила я, споткнувшись на первой же кочке.
– Завязывай болтать. Ночью звук далеко разносится. Давай руку и шагай поосторожнее.
Мы подошли вплотную к забору, он был деревянный, на каменных столбах. С этой стороны имелась калитка, она была ниже забора и с козырьком. Уцепившись за этот самый козырек, Пашка подтянулся и лихо перемахнул на ту сторону. Раздался приглушенный скрип, калитка открылась, я прошмыгнула в нее, а Пашка торопливо запер ее на засов. Прижал палец к губам и мотнул головой в направлении дома. С опозданием я вспомнила, что не удосужилась узнать, есть ли здесь собака. Надеюсь, мой напарник не совсем дурак и такой малости не проглядел.
Дом возник впереди темной громадой. Пашка тянул меня за руку. Мы свернули за угол и стали спускаться по ступенькам к двери в полуподвальное помещение. К моему невероятному удивлению, дверь открылась, мы вошли в комнату, оказавшуюся то ли котельной, то ли еще какой-то подсобкой. Вторая дверь сама открыться не пожелала, и Пашка долго возился с ней, я томилась рядом, каждую секунду ожидая появления охраны с фонарями и собаками. Дверь наконец открылась, и мы вышли в длинный коридор, заканчивающийся лестницей на второй этаж.
Стояла гробовая тишина, это почему-то пугало больше возможных охранников. На втором этаже Пашка стал считать двери и уверенно подошел к одной из них. Повернул ручку, дверь не открылась, тогда он просто ударил по ней ногой и через полсекунды влетел в спальню. Самохин проснулся и протянул руку к тумбочке.
– Не вздумай, – прошипел Пашка, а я закрыла дверь и подошла поближе к кровати.
В тусклом свете фонаря возле дома лицо хозяина спальни выглядело неживым, правда, глаза двигались и даже странно поблескивали. Узнав меня, он вроде бы успокоился, приподнялся на постели и сказал:
– Это вы…
– Я. Можно сесть вот здесь в кресле? Я вас, Александр Георгиевич, предупредить хочу, не вздумайте звать охрану, я сама не кровожадная, а вот он – псих.
– Ладно, что вам нужно? – вздохнул Самохин.
– Что произошло на даче? Почему вы солгали, что не ездили туда, и почему засели здесь, точно в крепости?
– Я не засел здесь, а приехал на пару дней отдохнуть, чувствую себя скверно. Охрана обычная: сторож и шофер, который привез меня сюда. К Алику, сторожу, нагрянули друзья, я против этого ничего не имел, и ребята остались. Я ни от кого не прячусь и никого не боюсь – если вы это имеете в виду.
– Меня трижды пытались убить, – сообщила я. – Ваша работа?
Он вроде бы искренне удивился:
– Моя? С какой стати? Зачем мне это?
– Чтобы никто не узнал, что вы были на Алькиной даче в тот день.
– Так вы не рассказали в милиции? А я гадаю, почему меня до сих пор не вызвали.
– Не волнуйтесь, вызовут. Так почему вы солгали? Боялись: расскажи вы правду, и сразу станет ясно…
– Я не убивал, – поспешно заявил он. – Клянусь, я не убивал. С какой стати? Когда я приехал, она уже… Слушайте, у меня в тумбочке коньяк, налейте рюмку, – попросил он. – Если хотите, тоже выпейте…
Коньяк действительно был в тумбочке, я пить отказалась, хотя чувствовала, что коньяк сейчас мне просто необходим, и напомнила Самохину:
– Что «уже»?
– Алла была мертва, – с большим трудом произнес он. – Мы договорились встретиться в десять, но… дела, одним словом, я позвонил утром к ней домой, предупредил. Решили, что она будет ждать меня на даче, мы там уже были однажды, и дорогу я знал, а она отправится на такси. Я приехал, посигналил, Алла не вышла… Это удивило меня, но не испугало. Я оставил машину возле ворот и вошел в дом. Дверь была открыта, я несколько раз звал ее, но она не отвечала… Проходя через кухню, увидел приготовленный поднос, накрытый салфеткой, было ясно: Алла здесь, возможно, ушла к соседям. Я поднялся наверх, увидел ее сумочку на столе у окна, потом вошел в спальню… Она лежала в постели… еще теплая… Кто-то задушил ее колготками. Черные колготки… Это было так страшно, она лежала поперек постели, в одном белье, а лицо… Я не помню, как выскочил из дома. В себя пришел, когда въехал в лес. Конечно, надо было вызвать милицию… но… моя репутация, я женат и… я знаю, что поступил как трус, но ей уже было не помочь, а я обязан думать о своей семье. Я приехал на работу и попытался сделать вид, что ничего не произошло.
– А также позаботились об алиби? – подсказала я.
– Да, позаботился, – разозлился Самохин. – Я знаю, что вы хотите сказать, моя роль в этом деле мне тоже не нравится, но жизнь есть жизнь…
