официальный путь нам заказан. Придется обращаться к старым Приятелям. Есть среди них пара-тройка, для которых то, что я им предложу, не в диковинку.
— И что ты им предложишь?
— Я бы хотел ответить: деньги и славу, — засмеялся Герман. — Но второе им по фигу. А вот к деньгам они относятся серьезно. Ну а если без дураков, мой план такой: прежде всего позаботиться о надежном убежище для тебя. Этот дом теперь не годится. Ты права, по городу мы болтались много, и кто- то, безусловно, на это обратил внимание. Второе: ложный след. Дать Испанцу возможность тебя найти. Не тебя, конечно, а место, где ты якобы прячешься и где его будут ждать крепкие парни. Сдавать его ментам резона нет, да и хлопотно. Было бы отлично, заявись он с папашей, тему закрыли бы сразу. — Герман замолчал, ожидая моего ответа, с которым я не торопилась. — Тебе не нравится мой план?
— Он практически гениален. Переубедить тебя я вряд ли смогу. Большая просьба: сам в окопы не лезь. Уж если парни серьезно относятся к деньгам, пусть потрудятся, чтобы их заработать. Это первое. И второе: мне придется быть приманкой по-настоящему. Потому что если он окажется сообразительней и явится не туда, где его ждут, а строго по назначению… в общем, я бы предпочла быть поближе к твоим героям, больше шансов выжить.
— Надеюсь, ты не думаешь, что я оставлю тебя без надежной охраны? А по поводу того, чтобы не лезть в окопы… слышала выражение: хочешь сделать хорошо — сделай сам?
Я мрачно усмехнулась: извечное мужское соперничество, надо непременно доказать всему миру, что ты лучший.
Ровно в десять я звонила Павлу. Слыша тринадцатый по счету гудок, я пыталась избавиться от дурных предчувствий. Получалось плохо. Наблюдавший за мной Герман спросил:
— Ты звонишь ему домой? — Голос звучал спокойно, но глубокая складка пролегла у него между бровей, он, как и я, ожидал неприятных сюрпризов, хоть и не желал признаться в этом. Пожав плечами, предложил: — Позвони на мобильный. Сегодня рабочий день, он может быть в конторе.
Мобильный Павла был отключен. Но я еще надеялась. Номер рабочего телефона мне неизвестен, и я позвонила в свой офис. Трубку взяла Вика. Минут пять пришлось выслушивать ее болтовню и отвечать на вопросы, прежде чем я обратилась с просьбой:
— Сходи к соседям, узнай, там ли Павел Новиков. Он мне очень нужен, а на мои звонки он не отвечает.
— Зачем тебе Новиков понадобился? Кстати, тот тип, с которым ты была в клубе, он что, твой парень? Симпатичный…
— Выйду на работу и все тебе расскажу, а сейчас, будь добра…
— Иду-иду. Куда тебе перезвонить?
— Я сама перезвоню. Через двадцать минут. Хорошо? Если Павел там, пусть включит свой мобильный.
— Не психуй, — укоризненно произнес Герман, когда я повесила трубку. — Ты разговаривала с ним ночью, маловероятно, что за эти несколько часов могло что-то случиться.
— Неизвестно, когда он звонил Мартину. Они действуют очень оперативно.
— Они просто люди. Пусть с большими возможностями, но здесь им придется действовать в чужом городе…
Я опустилась в кресло, наблюдая за минутной стрелкой под недовольным взглядом Германа. Говорят, люди по-разному воспринимают время, в тот раз оно тянулось выматывающе долго. Наконец двадцать минут прошло. Я вновь набрала номер. Короткие гудки. Дозвониться я смогла лишь с пятой попытки, к тому моменту руки предательски дрожали, хотелось орать в голос. Герман покачал головой, досадуя на мою нервозность. Наконец я услышала голос Вики:
— Новикова нет, секретарша сказала, он сегодня в суде, в конторе будет только после обеда. Зачем он тебе все-таки понадобился? Или ты и с ним любовь крутишь? А с виду такая скромница. Вот уж верно говорят: в тихом омуте черти водятся.
— В моем только лягушки, — буркнула я. — Он должен быть в суде, — сказала я, поворачиваясь к Герману.
— Вот видишь, а ты едва не довела себя до истерики. Если он в суде, мобильный, само собой, выключен.
— Он сказал, чтобы я позвонила в десять.
—- Спросонья забыл о своих утренних планах. Ждем двух часов и звоним еще раз. А пока, ради бога, займись чем-нибудь. Приготовь обед, поваляйся в ванне или посмотри телевизор. Как считаешь, я могу тебя оставить здесь до этого времени? Надо встретиться с друзьями.
— Это место ничуть не хуже любого другого, — усмехнулась я.
— Да я не об этом. Мне не придется надевать на тебя смирительную рубашку, когда я вернусь? — Он засмеялся, как видно решив, что это удачная шутка. — Я бы предпочел взять тебя с собой, но не хочу, чтобы раньше времени тебя видели даже мои друзья. Сначала хотелось бы убедиться, что нашу историю они воспримут правильно.
— Ты все собираешься им рассказать?
— Только то, что сочту необходимым.
— Они должны знать, с кем им придется иметь дело.
— Я не пожалею красок для описания злодеев. — Герман опять засмеялся, а я почувствовала укол в сердце. Он и сам не понимал, во что ввязывается. Я ощущала себя человеком, который привел в движение некие силы, и теперь от него уже ничего не зависит. Точно лыжник в горах, вызвавший криком лавину, и вот она несется вниз, сметая все на своем пути, и ничего уже не вернуть, не отыграть назад и не поправить. Последним усилием он пытается спастись, уже зная, что все напрасно…
Герман отправился в гараж. Стоя возле окна, я видела, как он выезжает за ворота. Взмах руки в приоткрытом окне, и лицо, слегка размытое за грязным после дождя стеклом. Рывок, и ворота начали закрываться, машина скрылась за ними, в тот момент мне казалось, что навсегда, и эта мысль отозвалась во всем теле острой болью, реальной, как от удара.
И вот я одна в доме. Двадцать коротких шагов от окна до противоположной стены, столько же обратно. Долгое время я считала: быть одной проще, боишься только за себя. А теперь одиночество стало невыносимым.
— Ничего плохого не случится, — бормотала я себе под нос, а в голове билось как эхо: «Случится, случится». Герман прав, нельзя позволять себе скатываться в истерику. А потом пришла мысль: вдруг Мартин уже здесь? Совсем рядом, идет по соседней улице, смотрит на те же дома, что и я… Я закусила ладонь и, только ощутив кровь на языке, отдернула ее и заплакала от бессилия. Я боюсь оставаться одна, я боюсь за Германа, за Павла, я боюсь… чего я боюсь на самом деле? Бежать… Вот что я должна сделать, бежать немедленно. Я бросилась к входной двери, но она оказалась заперта. Чтобы открыть замок, нужен ключ… через гараж тоже не выйдешь. Я опустилась на диван и нервно рассмеялась. Не очень-то я надежный союзник. Герман об этом догадывался? Ждать — вот все, что мне остается.
Вытянувшись на диване, я накрыла голову подушкой, тихонько поскуливая. Должно быть, страх достиг некой критической точки, после которой вдруг пришло безразличие. Сейчас или через не- сколько дней, но это должно случиться, так почему не сегодня? Я почти физически ощущала присутствие Мартина, его дыхание, его запах… его слова против воли звучали во мне. Герман сколько угодно может называть меня чокнутой, но я знаю, чувствую: Мартин здесь. Совсем рядом. Если бы в тот момент дверь открылась, и он вошел, вряд ли бы это вызвало удивление.
Наверное, я все-таки уснула и в очередной раз увидела все тот же кошмар. А может, он теперь преследует меня наяву? Я бежала по скользким камням, хрипло дыша, нога подвернулась, я начала заваливаться вправо, чувствуя руки на своих плечах. И закричала…
— Не бойся, — прошептал Герман. — Это я.
Стрелки часов показывали ровно два. Резко выпрямившись, я потянулась к телефону. Герман сел рядом, попытался прижать меня к себе, но я стряхнула его руки.
Длинные гудки. Мобильный по-прежнему отключен. Я набрала номер своего рабочего телефона.
— Ты опять со своим Новиковым? — услышав мой голос, вздохнула Вика. — Я сейчас с обеда вернулась, встретила в кафе Таньку Сомову, его секретаршу. Новиков в суд не явился и на звонки не
