С тем нас отпустили. Я была рада уже тому, что Ник не вернулся к своей идее, будто это я якобы мщу обидчикам. Представляю, что бы тут началось. Но то, что из подручных Ника раннюю кончину нашли как раз те, кто тогда принимал самое активное участие в нашем с Машкой воспитании, признаться, настораживало.
Вернувшись домой, я долго бродила из угла в угол, затем устроилась в кресле и попыталась восстановить события последних дней. Первым погиб Горох – через несколько часов после того, как Ник сообщил нам о транспорте. Убит в собственной квартире человеком, которого не опасался. Кем-то из наших?..
Я и не заметила, как написала последнюю фразу в блокноте, что лежал возле телефона, положила блокнот на колени, чтобы было удобнее, и продолжила размышления, занося на бумагу основные моменты.
Итак, Ник везет меня на квартиру Гороха и показывает труп. Желает проверить реакцию? Выходит, он уже тогда заподозрил меня, хотя логичнее было бы связать убийство с нападением на транспорт. С Гошей все ясно: он тяжело ранен, Ник не желает с ним возиться и просто пристреливает. При этом присутствовали я и Розга. Знают ли остальные, что застрелили его вовсе не менты? Вряд ли. Я молчала о том случае, Розга скорее всего тоже, и Нику распространяться о нем ни к чему. Хотя теоретически Розга мог проговориться. Ну и что с того? Кто-то затаил обиду и убил Розгу? Логичнее было бы убить Ника. Я поставила жирный знак вопроса против имени Гоши.
Дальше Серега. С какой стати он мне позвонил? Знал что-то об убийстве? Если он подозревал Розгу, вряд ли бы решился обратиться к Нику, но и разговор со мной ничего бы не дал. Допустим, он хотел выяснить, действительно ли Гошу пристрелил Ник. Не замечала, чтобы они особо дружили, но кто знает. По этой причине и намеревался поговорить со мной? И потому ему перерезали горло? Кто? Ник или тот же Розга, не желая, чтобы правду о гибели Гоши кто-то узнал? По большому счету, Нику плевать на то, что думают соратники, они его так боятся, что, даже узнай правду, никто бы не вякнул. Серега мне звонит и предлагает встретиться, однако я отказываюсь встречаться с ним в своей квартире и предлагаю бар, где он так и не появился, но от лицезрения трупа меня это не избавило. Так же, как и в случае с Розгой. Кто-то, точно нарочно, сует трупы мне под нос. Ник прав, выглядит подозрительно: мои враги повержены, а я попираю их прах. Чушь, конечно, но для идиотов, каковыми в большинстве своем являются его дружки, вполне сгодится. В самом деле, следует держать ухо востро и почаще оборачиваться. «Я вижу трупы», – написала я и трижды подчеркнула. Затем добавила: «Все четверо мои личные враги». Мне казалось, если я напишу эту фразу несколько раз, то разгадка придет сама. Точно кто-то шептал на ухо: все ведь ясно, ну как же ты не видишь?! Но я не видела. Приходилось это признать, и я в крайней досаде отбросила карандаш.
Посидела, глядя перед собой, и, несмотря на поздний час, позвонила Машке. Она не спала. Голос звучал возбужденно, и я невольно нахмурилась, а Машка, точно оправдываясь, принялась что-то торопливо рассказывать: про работу, про платье, которое купила… Я не вслушивалась в ее слова, терпеливо ждала, когда ей надоест болтать, и тогда сообщила:
– Розга погиб. – Настороженная тишина. – Ты слышишь? – спросила я требовательно.
– Конечно, слышу, – вздохнула Машка. – Что с ним произошло?
– Натолкнулся на нож в туалете ресторана.
– Пьяная драка?
– Убийство. И подозреваемых нет. У милиции, по крайней мере.
– Боже мой… – Теперь ее голос звучал так, точно она готова была разрыдаться сию минуту. – Юлька, скажи, кому это надо?
– Этот вопрос и меня очень волнует.
– Ник… не может он думать, что мы…
– Ты никому не рассказывала?
– О чем?
– О том, что тогда произошло? О том, что они вытворяли…
– Нет! – почти крикнула Машка. – Кому я могла рассказать?
– Не знаю. Случайному попутчику в поезде, психиатру, кому-нибудь…
– Что ты городишь? Какой попутчик? Какой психиатр? Меня трясет, стоит лишь вспомнить… а ты говоришь – рассказывать. Постой, ты в самом деле думаешь, что кто-то…
– Я думаю, они могли проделывать такое не раз, – сказала я, желая ее успокоить. – И кто-то решил с ними расплатиться.
– Они заслужили это, – вздохнула Машка. – Но я им смерти не желала. Не желала лично им. Ты понимаешь, о чем я?
– Разумеется. Остались Артем и Вовка, – задумчиво добавила я. А Машка испугалась.
– Как странно ты это сказала…
– Кстати, мне звонил твой Антон, – решила я сменить тему.
– Да? – Голос Машки приобрел какую-то странную интонацию, будто она чего-то стыдилась.
– Да. Просил твой телефон.
– А ты?
– Сказала, что у тебя его нет.
– Правильно. Он тебе совсем не понравился?
– Антон? По-моему, нормальный парень.
– Но ты не хочешь, чтобы мы встречались?
