– Свобода или смерть! – хихикнула Машка.
– Да здравствует команданте! – подхватила я.
– За него и выпьем. – Машка разлила водку по рюмкам. – За ветер революций! – торжественно провозгласила она.
– Терпеть не могу такие шутки, – серьезно сказал Антон.
– Что ты имеешь против команданте? – полез к нему Борька.
– Дурацкая болтовня иногда дорогого стоит.
– Мужчинам больше не наливать, – улыбнулась Машка.
– Нет, постой! – не хотел успокаиваться Борька. – Юлька обожает Че Гевару, а я его уважаю. Справедливость надо восстанавливать, а не болтать о ней.
– Свобода или смерть… Я этого до блевоты наслушался. Какого хрена ему понадобилось в Боливии?
– Не знаю, – затряс головой Борька. – Юлька, ты знаешь? Юлька все знает. Она обожает Че. Так что ему понадобилось в Боливии?
– Он был влюблен в революцию, – ответила я. – А она ему изменила. Грустная история. Мужчины вечно любят не тех.
– И ты его за это обожаешь?
– Конечно. Он был ей верен до конца. И никто другой ему был не нужен. Умереть во имя любимой – разве это не романтично?
– Еще один великолепный миф, – разозлился Антон еще больше. – Бац, и ты уже герой. Скалишь зубы со всех плакатов. Почему бы вам не полюбить Хаттаба? Они даже внешне похожи. Один этот дурацкий берет чего стоит.
– Ты можешь полюбить Хаттаба? – повернулся ко мне Борька.
– Нет.
– Вот видишь! – Он снова посмотрел на Антона.
– Куда это нас занесло? – забеспокоилась Машка.
– Нет, пусть объяснит, какая между ними разница, – гнул свое Антон.
– Между идеалистом и наемником? Примерно такая, как между Джульеттой и уличной шлюхой.
– Ненавижу войну, – выпив водки, сказал Антон. – И идиотские разговоры тоже.
– Если я тебя поцелую, ты нас простишь? – обнимая его, спросила Машка.
– Если ты меня поцелуешь, я соглашусь со всем на свете, – жалея о своей вспышке, ответил Тони.
– Ловлю на слове, – подняв рюмку, сказал Борька. – Мы тут все революционеры, хоть завтра в бой. Свобода или смерть! – Борька повернулся ко мне. – Вдруг твоей любви и мне перепадет немного. Скажи, что я должен сделать, чтобы тебе понравиться?
– Перестать болтать чепуху.
– Вот видишь, в ее сердце нет места для меня. Посмотри на эту женщину, амиго. Она сводит меня с ума. Что за глаза! Ты видел когда-нибудь такие глаза? А этот ее взгляд? Женщина-гладиатор. Чтобы такая, как она, тебя полюбила, надо как минимум загнуться в боливийских болотах.
– Что мне за радость от этого? – рассмеялась я. Надо было прекращать дурацкий разговор, пока мы окончательно не переругались. Я видела, что Борька раздражен, что он ищет выход для своего гнева, а сам беспомощен и жалок, как капризный ребенок. – Просто он очень сексуален. Мне нравится его берет, его улыбка и его сигара.
– За сексуальность в революции! – подхватила Машка.
– Во всем надо видеть светлую сторону, – кивнул Борька. – Ты что-нибудь имеешь против сексуальности? – полез он к Антону.
– Нет, – отчаянно замотал тот головой.
– Значит, мы единомышленники.
– У меня подарок для тебя, – сказала мне Машка. – Эти типы едва все не испортили, ну да ладно… – Машка достала из сумки черный берет. – Держи, и пусть все твои враги сдохнут, – сказала она так серьезно, что пьяные улыбки сползли с наших лиц, а мужики притихли. – Таскаю его третий день.
– Спасибо, – сказала я и повертела берет в руках. – Хочешь, чтобы я его надела?
– Конечно.
– Подожди, – засуетился Антон, шаря по карманам. Достал из бумажника звездочку и прицепил к берету. – Вот теперь надевай.
Я лихо заломила берет на одно ухо, и мы принялись хохотать как сумасшедшие.
– Он обещал с ней не расставаться, – шепнул мне Борька. – Звездочка была его талисманом, с первого ранения, когда он был еще зеленым лейтенантом.
– Что ты там бормочешь? – подозрительно спросил Антон.
– Пытаюсь объяснить девушке, какой дорогой подарок ты ей сделал.
– Если на трезвую голову ты о нем пожалеешь, – улыбнулась я, – обещаю вернуть.
