– Посланник. Считается, что я сумасшедшая, вот я и стараюсь говорить так, чтобы соответствовать. На самом деле я подразумеваю, что вы, безусловно, посланы мне судьбой. Вы из милиции?
– Да, – помедлив, сказал он, а я как-то механически отметила про себя: «Врет». Рябов Вадим Николаевич был следователем по особо важным делам областной прокуратуры.
– Значит, мое дело особо важное? Хорошо, – кивнула я.
– Что вы имеете в виду? – Он все еще приглядывался, наверное, решал: чокнулась ли я окончательно, или еще есть надежда. Беда в том, что я этого тоже не знала.
– Я имею в виду, если дело важное, может, в нем кто-нибудь разберется?
– Именно это я и пытаюсь сделать, – обрадовался он. – Вы мне поможете?
– С удовольствием. Хотя в данном случае «поможете» на редкость неудачное слово. К тому же не знаю, чем могу помочь. Я-то надеялась, это вы мне поможете.
– Вы Шульгина Анна Ивановна?
– В течение года я называла себя этим именем, – хмыкнула я.
– То есть вы не уверены, что это ваше имя?
– Я ни в чем не уверена. Особенно после того, как узнала, что умерла в возрасте восьми лет. Для покойницы со стажем я неплохо сохранилась. Как вы считаете?
– Я рад, что чувство юмора вас не покинуло. – Он улыбнулся, беспокойство в его глазах исчезло, осталось только внимание. – И все же я бы хотел поговорить подробнее…
– О моем имени?
– Да.
– Это сложно. Полгода я называла себя Анной и была твердо уверена, что Анна Ивановна Шульгина – это я. А мужчина и женщина, проживающие в Екатеринбурге по известному вам адресу, мои отец и мать.
– Теперь вы думаете иначе?
– У них были дети?
– Дочь.
– Та, что умерла от лейкемии?
– Да.
– Так что же я должна думать?
– Анна Ивановна, расскажите мне, пожалуйста, вашу историю, – очень спокойно попросил он.
– А вы поверите? – Мой вопрос как будто застал его врасплох, с каждой минутой он нравился мне все больше и больше. Я была почти уверена: он тот самый человек, что так необходим мне.
– Я вам уже верю, – ответил он, глядя мне в глаза, и в тот миг говорил правду, а я, в свою очередь, спросила:
– Почему?
Какое-то время мы молчали, чьи-то шаги раздались из коридора, нарушая тишину, Вадим Николаевич вздохнул и наконец сказал:
– Тут вот что… Осипенко Иван Иванович в семнадцать лет был осужден на два года лишения свободы. Потом судимость с него сняли…
– И что? – Сердце вдруг забилось в ожидании чего-то очень для меня важного.
– Отпечатки пальцев обнаруженного в квартире мужчины и опознанного соседями как Осипенко Иван Иванович не соответствуют отпечаткам пальцев тридцатилетней давности.
– А женщина?
– Вы имеете в виду вашу мать?
– Она не была моей матерью. По-моему, у меня вовсе не было матери, то есть я лишилась ее очень рано. С ней ничего не связано…
– Выходит, вы что-то помните?
– Нет. Просто иногда я знаю. У меня не было матери, а мой отец убит. Я это точно знаю. Мне кажется, я все вспомню, если увижу лицо того парня…
– Какого парня? – Он опять забеспокоился, и было от чего: изъясняюсь я как сумасшедшая. Это никуда не годится. Я вздохнула.
– У меня был паспорт, я его видела. Где-то когда-то его получили для меня. Вам удалось что-нибудь узнать?
– Конечно. – Он усмехнулся, почувствовав себя увереннее, потому что я вновь заговорила о вещах, ему понятных. – Паспорт получен взамен утерянного на основании свидетельства о рождении, родилась в Екатеринбурге, родители Осипенко… и так далее. Год назад вы вступили в брак с гражданином Шульгиным Андреем Ильичом, об этом есть соответствующая запись в отделе регистрации браков.
– Здесь, в Екатеринбурге?
– Нет. Вы расписались с вашим мужем в маленьком районном городке в Белоруссии.
