что все трое вроде бы заняты, я осторожно огляделась. Мы находились в какой-то домушке, бревенчатые стены, два крохотных оконца. Лавки вдоль стен, у окна громоздкий стол. Я лежу на нарах, подо мной старое одеяло, подушка отсутствует. Что это может быть? Если есть ворота, значит, есть и забор. Мы в какой-то деревне? Парень сказал – за мной приедут утром. Связанного человека белым днем в машину не потащишь, вряд ли мы в деревне. Возможно, охотничье хозяйство, леспромхоз…
Тишина, за окнами темень, ни намека на огни и прочие достижения цивилизации. Скорее всего место глухое, уединенное, а до рассвета не так долго осталось…
Точно в ответ на мои мысли раненый опять принялся канючить:
– Вовка, слышь, руку совсем не чувствую. Отстрелила мне руку, падла. Чего я без руки делать буду?
– Серега, очень прошу, заткнись, не то я тебе, ей-богу, башку отстрелю.
– Ну и отстрели. Лучше сразу, чем одноруким мучиться. А как болит, стерва. Слышь, у меня тут в поселке по соседству баба фельдшерица. Давай заедем. Полчаса всех делов. Баба золотая, слова никому не скажет, все сделает в лучшем виде, и мне спокойнее. Слышь, Вова?
– Да сейчас вокруг города ментов шныряет чертова прорва. А если нарвемся?
– Так нам к городу не надо, мы по проселочной дороге – и сразу в село. Возьмем Юркину тачку. Полчаса туда, полчаса обратно. Самое большее через два часа вернемся. Спасать руку надо. Чего ты, связанную бабу один не покараулишь?
Наступила тишина, Вовка размышлял, раненый ерзал, Юрка демонстрировал равнодушие, а я молилась, чтобы Вовка посочувствовал дружку и согласился.
– Ладно, – наконец сказал он, раненый вздохнул с облегчением, а я мысленно перекрестилась. – Только поаккуратнее, ворон не ловите и сразу сюда. В шесть за ней приедут. Мне неприятности ни к чему, да и вам тоже, Свищу твоя рука по барабану.
– Ладно, ладно, – заторопился нытик, и все трое направились к двери. Послышался звук удаляющихся шагов, затем по соседству заработал мотор, скрипнули ворота, и через минуту вновь все стихло.
Вовка затопал на крыльце, вошел в дом и сразу же направился ко мне. Я лежала, не шевелясь и вроде бы даже не дыша, парень что-то пробубнил и пощупал у меня пульс, для этого ему пришлось перекатить меня на бок. Я застонала негромко, но выразительно, а он сказал удовлетворенно:
– Живая…
Я легла на спину и открыла глаза. Парень сидел прямо передо мной, и теперь я могла хорошо его рассмотреть. Этим мы и занимались минуты две. Парень был среднего роста, коротко стриженный, узкий шрам рассекал правую бровь пополам и терялся где-то в волосах, губы вытянуты стрункой, в глазах скорее любопытство, чем злость. Он дернул за пластырь, которым был залеплен мой рот, а я взвыла от боли.
– Вы кто? – едва выговорила я и сильно закашлялась. Он не ответил. Перестав кашлять, я испуганно огляделась и спросила: – Где я?
– В надежном месте.
– Зачем меня связали?
– Ты плохо себя вела.
– Где?
– Чего?
– Где я плохо себя вела? Ведь это не больница?
– Не больница. Ты что ж, ничегошеньки не помнишь?
– Нет, – испуганно покачала я головой. – Что случилось?
– Так. Ерунда. Потом узнаешь. Ты одному парню руку прострелила. Он здорово разозлился.
– Я прострелила руку? Чем?
Вовка нахмурился, глядя на меня с подозрением, и заявил:
– Ничем. Я пошутил. – Встал и отошел в дальний угол, устроился за столом, взял бутылку пива, но то и дело посматривал на меня. А я на него. Долго он не выдержал, пиво кончилось, а занять себя в домушке было совершенно нечем, даже телевизор отсутствовал. Для такого парня, как он, это настоящее бедствие. – Чего смотришь? – спросил он, вновь подходя ко мне. Я пожала плечами, потом жалобно попросила:
– Скажите, зачем мы здесь? Почему меня связали?
– Говорю, вела себя плохо, – хмыкнул он, глядя на меня очень внимательно, теперь голос звучал иначе, да и выражение глаз менялось. Ночная рубашка на мне задралась почти до бедра, вскоре парень начал откровенно пялиться на мои ноги. Я покраснела и попыталась одернуть рубашку, дело это оказалось мне не по силам, и она задралась еще выше. Добилась я только одного: Вовка положил руку мне на бедро и препаршиво улыбнулся. – Скучновато здесь, а? – спросил он.
– Вы меня пугаете?
– Конечно, я видел, какая ты пугливая. Ты вообще кто? Давай знакомиться.
Он еще что-то болтал, руки его вовсю шарили по моему телу, а я таращила глаза и пыталась увернуться, чем заводила его еще больше.
Вовка расстегнул штаны, а я злобно порадовалась человеческой глупости: несколько минут назад рассуждал он весьма здраво и был настороже, а стоило увидеть голую бабу, и на тебе: ни здравомыслия, ни осторожности. К этому моменту меня вроде бы тоже проняло, и мы сплелись в жарких объятиях. Впрочем, мне со связанными ногами и руками сплетаться было затруднительно, и Вовка это понял. Поднялся, достал нож из куртки, висевшей на стене, и разрезал веревки, стягивающие мои щиколотки.
– Руки, – пробормотала я.
