– Это кто такой? – насторожилась я.
– Бандит, я полагаю, – съязвил Матвей.
– А чего кличка какая смешная? – задала вопрос Ленка. – Уж звали бы Сахаром.
– А он ростом не вышел.
– Чем он занимается?
– Начинается… Ну откуда мне знать?
– Слушай, – разозлилась я, – ты завязывай важные сведения заныкивать! Так мы никогда убийц не найдем.
– Я предлагал милицию вызвать, когда парни Гошу утюгом пытали, но вы все сделали по-своему. Теперь главное, чтоб убийцы вас не нашли.
– Ты почему сразу не сказал про этого Сахарова? – нахмурилась я.
– А я и не знал про него. Пока тебя возле дома ждал, позвонил в «Геликон», поговорил с ребятами. Они и сказали, на кого работает Аркадий.
– Может, ты еще позвонишь и узнаешь, чем Сахарок занимается? – вежливо предложила я.
– Официально бензином торгует. У него сеть бензоколонок по области. Дима ваш бензином не интересовался?
– Вроде нет, – ответила Ленка. – Наташка ничего такого не говорила.
– А неофициально? – не отставала я.
– А чем Сахарок занимается неофициально, он держит в секрете. Спрашивать его об этом не советую.
– Ладно, – кивнула я. – И бензин на худой конец сгодится, какая-никакая, а зацепка.
– Ой, мы светофор проскочили! – завопила Ленка.
– Зачем тебе светофор?
– Затем, что мы ко мне домой едем, и на том светофоре надо было свернуть налево.
Возле кинотеатра мы развернулись и вскоре тормозили возле Ленкиного дома. В подруге ощущалась нервозность, когда мы шли к ее квартире, она, должно быть, боялась, что дядя Юра уже вышел из запоя. Я в это не очень-то верила. Если б вышел, он бы уже раз десять позвонил не только Ленке, но и мне.
Мы вошли в квартиру, Ленка заглянула в папину комнату. Дядя Юра сидел перед телевизором, но по- прежнему столбиком, то есть ни на телевизор, ни на нас внимания не обращал. Под рукой бутылка водки и закуска, кстати, аккуратно разложенная по тарелкам.
– Это он сам? – восхитилась я.
– Вряд ли. Кто-нибудь с работы был, из женского пола. Не теряют надежды приручить папу. Только это напрасная трата времени: он принципиальный противник брака. На прошлой неделе утверждал, что институт брака себя изжил. Потом, конечно, испугался, что я пойму не так, к примеру, начну с кем-то жить без росписи, и стал мне втолковывать, чем мужчина отличается от женщины. Ты бы послушала… Умора! – Должно быть, так и было, мой папа тоже уважает разговоры о детях и аистах. К сожалению, его рассказы не шли ни в какое сравнение с теми знаниями, что приобретаешь на улице. А Ленка продолжала рассказывать: – Фазер совсем запутался в терминологии и забыл, что хотел сказать. Хоть бы женился, честное слово, был бы занят: за женой приглядывал, глядишь, мне бы стало легче… Папа! – громко позвала она.
Я была уверена, что дядя Юра на зов не откликнется, но он, как ни странно, повернулся и даже произнес вполне осмысленно: «Дочка…», чем очень меня расстроил – Ленка, как только ее фазер оклемается, вновь станет девушкой режимной, а мне расследуй убийство в компании двух жуликов. Но дядя Юра смотрел не на Ленку, а куда-то вбок, и продолжил жалобно:
– Мама звонила. Нет у нас с тобой мамы. Сирота ты у меня, ягодка моя ненаглядная…
– Папуля! – позвала Ленка, щелкая перед лицом родителя пальцами, потом кивнула удовлетворенно, сообщила: – Порядок. Если папа о маме вспомнил, запой обещает затянуться. Как минимум еще на неделю. Батя, – вновь обратилась она к отцу, – ты, главное, не забывай каждый день обедать. Пойду Зинаиде позвоню, – вздохнула она (Зинаида – дяди-Юрина секретарша), – попрошу контролировать процесс приема пищи.
Ленка ушла звонить, а я немного понаблюдала за дядей Юрой, он как раз решил выпить и закусить. Выглядело это впечатляюще: руки его двигались как бы сами по себе, челюсти тоже. Дядя Юра жевал и приговаривал: «Курица не птица, баба не человек», по-прежнему глядя куда-то поверх моего плеча. О чем это он, со всей ответственностью не скажу, но одно радовало: мозг дяди Юры во время приема пищи тоже не бездействовал.
– Идем, – позвала Ленка. – Я Зинаиду предупредила, она будет заходить. Уф, от сердца отлегло. – Ленка поцеловала отца (он вроде бы этого не заметил), и мы покинули квартиру.
– Куда теперь? – спросил Матвей, глядя на нас с любопытством.
– К Диминой сестре, – ответила я тоном, не терпящим возражений.
Адрес у нас был, и мы отправились в пригород, где в фешенебельном районе, как теперь принято говорить, жила сестра Димы.
Двухэтажный особняк за высоченной оградой выглядел на миллион долларов и, скорее всего, столько и стоил. Ограда была из металлических прутьев со всевозможными завитушками и тоже стоила денег.
Жалюзи на окнах были спущены, может, из-за жары, а может, в доме никого не было. Я вдруг так разволновалась, что едва заикаться не начала. Однако очень не хотелось, чтобы Матвей мое волнение заметил, – непременно запоет старую песню: ничего она нам не скажет и прочее.
