На следующий вечер он вновь меня встретил, выглядел то ли усталым, то ли расстроенным и вроде бы что-то порывался рассказать. До откровений так и не дошло, и, отужинав, мы простились. Всю последующую неделю происходило примерно то же самое. Он томился, собирался с силами, ничего не объяснял и вроде бы страдал.
В пятницу, когда мы прощались возле моего подъезда, он неожиданно взбодрился и предложил:
– Маша, поедем завтра за город. У меня есть дача. Чудесное место. Отдохнем, а в воскресенье вернемся назад. В конце концов, у тебя должны быть выходные.
– С выходными проблем нет, – без особой радости заявила я, подумала и добавила: – Что ж, поехали.
– Я заеду в десять. Нормально?
Я кивнула, и мы пожелали друг другу спокойной ночи.
Я поднималась по лестнице и костила себя на чем свет стоит:
– Что это я парню голову морочу? Я его не люблю, а просто так встречаться нечестно и даже глупо, потому что себе дороже. – Тут я сообразила, что говорю вслух, поспешила укрыться в квартире и продолжила самобичевание: – Я не любила Димку, и из нашего брака ничего путного не вышло, хотя я и старалась… И что я, интересно, буду делать с ним на даче целых два дня? Конечно, Валера джентльмен, но и он решит, что у меня не все дома: месяц мы встречаемся, потом остаемся наедине в тихом местечке, а я развожу руками и заявляю: «Извини»… А ты не разводи руками! – рявкнула я и поклялась, что завтра буду вести себя как совершенно нормальная женщина и никаких дурацких «извини» говорить не стану.
Утвердившись в этом решении, я легла спать, а проснулась от звонка в дверь. Вскочила и, взглянув на часы, поняла, что проспала все на свете. Часы показывали десять, и в дверь, конечно, звонил Валера. На ходу запрыгивая в шорты, я кинулась открывать, поэтому наша встреча носила несколько юмористический характер.
Мы посмеялись, он помог мне собрать вещи, и около одиннадцати в отличном настроении мы отправились на дачу. День был солнечным, нам предстояло преодолеть тридцать километров, а поскольку я до конца так и не проснулась, то откинула сиденье и прилегла, блаженно щурясь и лениво болтая.
Через двадцать километров Валера свернул на проселочную дорогу, с обеих сторон которой росли огромные березы, я приподнялась на локте и сказала:
– Как красиво.
Валера моей радости не разделил.
– Черт, что за кретин плетется сзади, всю дорогу висит на хвосте, – проворчал он. Я взглянула на «кретина», тот находился метрах в пяти в ярко-красном стареньком «Опеле», не отставал, но и обгонять нас как будто не собирался. – Каких только чудаков нет, – покачал головой Валера.
Дорога была совершенно пустынной, только мы и парень в «Опеле». Вел он себя в самом деле странно.
Точно прочитав наши мысли, парень вдруг пошел на обгон. Несколько секунд машины шли бок о бок, почти вплотную. Стекла «Опеля» были тонированы, и водителя разглядеть было сложно, да я и не усердствовала.
– Да обгоняй же! – не выдержал Валера, поражаясь чужой бестолковости.
Тут боковое стекло «Опеля» открылось, и я увидела пистолет, а также руку в перчатке. Лицо водителя скрывала маска. Я приоткрыла рот, собираясь заорать, Валера нажал на тормоз, грохнул выстрел, мой спутник откинулся на сиденье, выпустив руль, а я зажмурилась, заорала, обхватила голову руками и только через несколько секунд сообразила, что машина все еще движется. Второго выстрела не последовало, возможно, на мою жизнь не покушаются, но если я не перестану орать и не остановлю «Мерседес», то скорее всего скончаюсь.
Я перехватила руль, все еще визжа, рукой нажала на тормоз, но в березу все-таки влетела, правда, без роковых для себя последствий, тюкнулась лбом в руль и замерла. Но тут же вспомнила про Валеру и взглянула на его голову. Лучше бы мне этого не делать…
Я опять заорала, открыла дверь и выпала на обочину. Дверца «Опеля» хлопнула, и зашуршали чьи-то шаги.
«Господи, почему он остановился, а не уехал?» – испугалась я. Ответ напрашивался сам собой. Не разгибаясь, я метнулась к кустам, но мужской голос совсем рядом предупредил:
– Не дергайся.
Я выпрямилась и посмотрела направо. В трех шагах стоял тип в дурацкой маске, с пистолетом в руках, настроенный, судя по всему, весьма воинственно.
Мне очень захотелось сказать ему что-нибудь убедительное, что-нибудь такое, что заставило бы его убрать пистолет и отпустить меня на все четыре стороны. Вместо этого я брякнула:
– Здрасьте. – И облизнула пересохшие губы. Тип хохотнул, глянул на дорогу и сказал мне:
– Давай в машину. – Я шагнула к «мерсу», а он покачал головой: – В мою.
Я ходко затрусила к «Опелю». То, что он не застрелил меня сразу, внушало определенные надежды. Возле «Опеля» я малость растерялась и посмотрела на типа. Он распахнул заднюю дверь.
– Встанешь на колени на пол, уткнешься лицом в сиденье, руки за голову. И быстро.
Команду я выполнила и вскоре уже стояла на коленях в крайне неудобной позе. Тип сел за руль, тронулся с места и подбодрил меня:
– Дернешься, пристрелю. Имей в виду, я хорошо вижу тебя в зеркало.
Должно быть, так оно и было. «Опель» набрал обороты, а я вжалась лицом в сиденье и пыталась сообразить, что происходит. Напрашивались два варианта: первый – Валеру убили по неведомой мне причине, я свидетель, и меня везут куда-то, чтобы там убить. Хотя от свидетеля ничего не стоило избавиться сразу и без всех этих хлопот. Значит, второй вариант. Ему нужна я. Валеру убили, потому что он
