– Только бы на Сашку не нарваться.
– Постучи в окно и позови Макса, – поучала я. – Вроде бы на любовное свидание.
Максим, как и мы, по ночам спал плохо. Не успела сестрица к окну шмыгнуть, а он уже спросил:
– Кто здесь?
– Выйди на минутку, соловья послушаем.
– Не могу. Елизавета Петровна сказала, что после соловья одна дорога – в загс. А я еще молодой, мне погулять охота.
– Вот и погуляем. Да выходи ты, придурок.
Он все-таки вышел, а заметив меня, торопливо зашагал к калитке.
– Что случилось, неужто еще кто пропал?
– Где ваш Мотыль? – спросила я сурово.
– Не знаю. Давно уехал. Если не спит, так, значит, где-то водку пьет.
– Вы ему лаз показывали?
– Конечно. Интересовался. Говорит, позвоните завтра археологам, на экскурсию меня вряд ли пустят, а мне, говорит, черепа и прочее очень интересны.
– Какие черепа… Бриллианты ему наши интересны. Машина Мотыля за пустырем стоит, а лаз открыт. Соображаешь?
Макс посмотрел на небо, где таяли последние звезды, и выругался:
– Ну, конечно, то-то этот гад так обрадовался, когда мы про гробницу сказали и пятнадцать черепов, еще и песенку спел. Выходит, Боцман ему намекнул, где деньги.
– Какой Боцман? – спросила Мышь.
– Какие деньги? – спросила я. Потом Мышь сказала:
– А, Ленкин ухажер.
– Там наше золото, – добавила я.
– Пошли, – кивнул Макс и очень решительно зашагал к пустырю.
– Максим, взял бы ты с собой пушку, – посоветовала сестрица, весело подпрыгивая рядом. – Ведь на опасное дело идем. Есть у тебя какое-нибудь оружие?
– Да я его, гада, голыми руками придушу.
Я покосилась на его руки и в принципе с ним согласилась.
– Стойте здесь, – сказал он, опустившись на четвереньки с намерением протиснуться в лаз.
– Идем все, – заявила я. – Думаю, до стрельбы дело не дойдет, если что, скажем – увидели ход открытым и забеспокоились.
Максим взял фонарь, но включать его не стал и полез первым, затем я и Мышильда. Сестрица тюкнулась носом в мои пятки, обутые в кроссовки, и громко сказала:
– Ой… – Вопль гулко отозвался в каменном лабиринте, и далее прятаться уже не имело смысла. Поэтому Макс включил фонарь, и мы устремились к гробнице. Из темноты возник череп, но почему-то он лежал у нас под ногами, потом еще один и еще, все черепа вдруг переместились на пол. Вскоре причина стала ясна – крышка гробницы была сдвинута. Мотыль стоял рядом, сунув внутрь свою голову вместе с руками, как видно, прихватывая наше добро.
– Мамочки… – вдруг охнула сестрица, а Макс сказал:
– Черт.
Тут и я чертыхнулась. Мы подошли вплотную, а родственник так увлекся, что на нас даже не взглянул. Потом я поняла, что он вовсе не стоит, как казалось вначале, а висит.
– Чего это он? – удивилась я, а Макс опять сказал:
– Черт, – и ухватился за Мотыля, передав фонарь Мышильде.
Тот завалился на сторону, и мы увидели его голову, точнее, то, что от нее осталось. Кто-то очень сильно ударил его по затылку, и, судя по всему, не один раз.
– Монтировка, – сказала Мышильда недрогнувшим голосом. И точно – окровавленная монтировка валялась в пяти шагах от нас.
– Видно, он ее сам и принес, чтобы крышку сдвинуть. А кто-то подошел сзади и треснул его по голове.
– Конечно, мы ж ему про вредителя не рассказывали, и он никого здесь встретить не ожидал.
Слово «вредитель» вернуло меня к мыслям о сокровищах.
– Что в гробнице? – спросила я.
– Ничего, то есть скелет. Выглядит неважно, и ни одного бриллианта.
– Чертов сукин сын, – рявкнула Мышильда. – Обскакал-таки троюродный.
– Ну, это мы еще посмотрим, – прорычала я и кинулась к выходу, за мной сестрица и Макс с
