момент склад арендовал хозяин того самого коммерческого магазина, работавшего круглосуточно, куда так любил забегать Евгений. По русской расхлябанности ход никто не удосужился заделать; убедившись в том, что он никуда не ведет, дыру просто заставили ящиками. Серегина граната внесла в это положение свои коррективы. Михаил Степанович, гонимый любопытством, обнаружил дыру и вскоре набрел на склад. Как человек интеллигентный, он прихватил ящик водки и устроился неподалеку от найденного Эльдорадо. Интеллигентный человек, как известно, не пьет в одиночку, поэтому Михаил Степанович после первого приступа неописуемой радости отправился за Евгением. Доблестный участковый столкнулся с Евгением возле фундамента, как раз в тот момент, когда тот уже почти убедил Михаила Степановича забыть распри и пригласить Иннокентия Павловича, но участковый третьим годился ничуть не хуже Иннокентия, и Евгений пригласил его. Поначалу решили вынести ящик на свет божий и устроиться в саду, но, приняв по маленькой, слегка отошли от первоначального плана и пили по-гусарски всю ночь и весь день.
Все это мы узнали несколько позже, а пока Иннокентий Павлович был послан за Настасьей Филипповной с радостной вестью. Настасья Филипповна так радовалась, что вскоре на пустыре собралась вся улица, а ее супруг быстро пришел в себя. Я смогла привести в сознание Михаила Степановича, а Мышильда материнской заботой Евгения. Вид пропавшей троицы внушал печаль. Михаил Степанович шептал себе под нос: «Я не унижусь пред тобою», Евгений шевелил пальцами ног и нервно одергивал майку, а участковый, стыдясь и краснея, разглядывал свои ботинки. Самые бойкие граждане интересовались, каким путем можно проникнуть в землю обетованную, то есть на склад, а хозяин магазина «Журавушка», несмотря на воскресный день, уже вызвал бригаду каменщиков.
Столь счастливую развязку испортили представители правоохранительных органов. На этот раз они появились на трех машинах. Максим был впереди и выглядел очень рассерженным. Михаил Степанович, завидя милицию, разом протрезвел и удалился в дом, прихватив Евгения. Мы сочли за благо тоже удалиться, однако Мышильде на месте не сиделось, и она отправилась на разведку. Минут через десять вернулась и крикнула с порога:
– Лизка, Сашку увозят!
– А его за что? – удивилась я.
– За что… – фыркнула Мышильда. – Знаешь, как у нас говорят, – был бы человек, а статья всегда найдется. Выйди, парень страдает.
Я бросилась к дому номер одиннадцать. Сашку выводили со скованными за спиной руками. При моем появлении в рядах милиции наметилась легкая паника, а Сашка, взглянув на меня, утешил:
– Это ненадолго.
Он сел в машину, а я сказала:
– Не торопись, я подожду.
Коля выглядел еще более углубленным в свой пупок, и тут до меня дошло, что сейчас раннее утро и ребята скорее всего спали и знать не знали о бурных ночных событиях.
Помахав на прощание рукой любимому, я пошла собирать вещи. Пришла пора покидать гостеприимный город предков. От греха, как говорится… Тут и появился Максим.
– Чего тебе надо? – нахмурилась я, завидя его перекошенную от гнева физиономию.
– Ты мне по носу съездила и в подземелье закрыла.
Я вздохнула.
– Чуяло мое сердце, что ты темноты боишься.
– И нечего зубы скалить, – прямо-таки рассвирепел он. – О мумии вы не сообщили, ведению следствия препятствовали…
На мой взгляд, он слишком увлекся, и я позвала Иннокентия Павловича. Тот послушал, нахмурился, затем расправил плечи, вскинул подбородок и заявил:
– Елизавета, ты не обязана отвечать на эти дурацкие обвинения…
– Ага, – обрадовалась я. – Если желаете, Максим, не знаю, как вас по отчеству, поговорите с моим адвокатом.
Мышильда возникла на крыльце, с любопытством глядя на Макса, тот вроде бы на нее переключился, но она только рукой махнула.
– Да пошел ты…
Макс выпучил глаза, а я посоветовала:
– Марья Семеновна, покажи ему свою ксиву.
Марья Семеновна сходила в дом и показала. Макс взглянул, тоже рукой махнул и удалился, поняв, что один против Иннокентия и Мышильды не потянет. Дело в том, что сестрица уже десять лет стояла на страже закона в областной прокуратуре, в должности следователя по особо важным делам.
Мы тепло простились с хозяином, пообещав в следующий отпуск непременно заглянуть к нему, загрузили Михаила Степановича в машину Иннокентия, чему тот пытался было воспротивиться, но быстро сник и отбыл, а мы с Мышильдой, устроившись в «Фольксвагене», напоследок прокатились по городу.
– Все-таки они где-то здесь, – глядя на сверкающие купола древнего собора, заявила сестрица.
– Кто?
– Не кто, а что. Сокровища. Тридцать золотых червонцев…
– Три колье… – подхватила я, но в этот момент нас лихо обошел белый «БМВ» и мигнул габаритами, приглашая остановиться. Мышильда вытянула шею, а я притормозила. Из «БМВ» вылез Макс и не спеша пошел к нам.
– А не хило менты живут в этом городишке, – заметила сестрица. – Если тачка его, конечно.
– Свистнул, наверное, – презрительно сказала я. Макс открыл дверь и плюхнулся на заднее сиденье, хоть его и не приглашали.
