– На Танькиной даче зарыты, под рябинкой, в железном ящике. А ты чего сидишь, как чурка? – неожиданно накинулась она на меня.
– А я тебе с самого начала говорила: оставь деньги, ничего, кроме неприятностей, от них не будет.
– Говорила, говорила. Господи, да что ж это за издевательство такое, и не попользовались.
– Бог дал, бог взял, – философски заметила я.
– Удивляюсь я некоторым…
– Так, базар потом устроите, а сейчас поехали на дачу.
Денис отомкнул наручники, потом и Люську освободил, она сразу же заныла:
– Денис, ты ж парень неглупый, прикинь, там на всех хватит, а? Поделим.
– Я тебе что, про брата не рассказывал?
– Так придумай что-нибудь, мужик ты или нет? Выручим Серегу, ведь такие деньги… по восемьдесят три тыщи триста тридцать три рубля, да еще с копейками. Ведь совсем неплохо, а?
– Думай, чего говоришь. Серега у них.
– Так выручим, а? Мы поможем.
– Что я, охренел совсем? Какой от вас толк?
– Ну, кое-что и мы можем. Вот Танька, к примеру, говорит, что если я на кого сяду, то непременно раздавлю.
– Заткнулась бы ты, а?
– Сумма и в самом деле значительная, – вмешалась я, – и у нас есть двое суток, что-нибудь придумаем. Мы понимаем, основная работа ляжет на тебя, бери сто пятьдесят, а нам сто, ну?
– Чего это ты нашими деньгами швыряешься? – зашипела Люська.
– Лучше пятьдесят, чем ничего, – огрызнулась я.
– Пусть подавится, – заревела Люська. – Грабь, сволочь, бери сто пятьдесят.
Однако любовь к брату стоила дороже. Торг продолжался в машине по дороге на дачу. Хватаясь за сердце, Люська отдавала двести, я смирилась с судьбой и в прениях не участвовала.
На даче я пошла камин растапливать, а Люська, сунув Денису лопату, стеная и охая, пошла в сад, но сразу вернулась.
– Пойдем вместе, поддержка нужна, не пережить мне этого. С моими-то нервами.
Втроем мы подошли к рябинке и замерли: торчала она из земли как-то криво и подозрительно.
– Господи, – ахнула я, а Люська заскулила, пританцовывая рядом.
Денис стал копать и быстро наткнулся на металлический ящик, поднял его чересчур легко и открыл. Ящик был пуст. Лично меня это не удивило, однако я охнула, а Люська осела на землю.
– Ограбили! – взвизгнула она и тут же на меня накинулась: – Твоя идея: зароем, зароем. Зарыли. Господи, такие деньги из-под носа увели. Да где же справедливость на свете?
– Только не говори, что без тебя обошлось, – огрызнулась я.
Люська вдруг завращала глазами, пошла пятнами и заорала, обращаясь к Денису:
– Ах он сволочонок, ах он… да кто бы мог подумать, ведь дурак дураком…
– Ты о чем это? – не понял Денис.
– О чем? – окончательно разъярилась Люська. – О твоем говнюке-братце, чтоб ему сдохнуть, ворюге. Охранник, его мать, бандит с большой дороги.
Я всерьез испугалась, что Люську хватит инфаркт.
– А он здесь при чем? – рявкнул Денис.
– Он деньги уволок.
– Что? – заорала я. – Какого черта ты ему сказала? Я же предупреждала: молчи, забудь об этих деньгах.
– Да не говорила я, – скулила Люська. – Я его сюда привезла…
– Зачем?
– Как зачем? Ты ж сама сказала, он только и годится, чтоб с ним на даче выходной провести.
– Боже мой, и ты все разболтала?
– Я? Да как тебе такое в голову пришло?
– Он что, мысли твои прочел или деньги сквозь землю увидел? – орала я, забыв про Дениса, да и про все на свете.
– Нет, – вдруг жалобно сказала Люська. – Я просто на них посмотреть хотела. И ямку раскопала. Ночью. Я думала, он спит. А этот гаденыш не спал, как видно, и меня выследил.
– Дурища, – простонала я, – корова здоровая! – Я подпрыгнула и вцепилась Люське в лицо, она взвыла и дала мне затрещину. Затрещина была красочной, но совершенно безобидной, из чего я заключила, что
