Я кивнула:
– Уезжайте. Я найду, что сказать, иногда я вру очень убедительно.
– Ты с ума сошла. Поехали быстрее.
– Парень умрет, если срочно не сделать операцию. Возле бензозаправки должен быть телефон, позвони ноль-три.
– Слушай, только не надо, – начал Денис. Честно говоря, я не очень его слушала, мне было просто некогда. – Только не надо всего этого. Очень благородно, клятва Гиппократа и все такое…
– Заткнись, – попросила я. – Я отлично провожу отпуск, только шутки кончились, все, мне больше не смешно.
– Этот тип пару минут назад стрелял в тебя.
– Точно. Но тогда он был здоровым мужиком с оружием и сам отвечал за себя, а теперь он лежит с развороченным животом, и отвечаю за него я.
– Я пошел искать телефон, – сказал Равиль. – А ты отгони машину.
Прошло несколько минут. Жизнь уходила из парня, как вода из дырявой кружки. Ему было лет двадцать, не больше, мальчишеское лицо, изуродованное страданием. Я сделала все, что могла, и теперь просто ждала. Он пришел в себя, глаза, мутные от боли и страха, тоскливо смотрели мне в глаза. Я держала его за руку и гладила детский лоб.
– Ничего, – бубнила я. – Сейчас приедет «Скорая», не бойся.
Он вряд ли видел меня, но слышал, он вцепился пальцами в мою руку и прошептал:
– Тетенька…
Он потерял много крови, теперь счет шел на секунды, я кусала губы и ждала.
С дороги неслась сирена «Скорой», а Равиль кричал:
– Уходим, быстро!
Я бросилась за гаражи, на ходу оборачиваясь. «Скорая» подъехала к парню.
А мы погнали в противоположную сторону, по дороге на аэродром, потом по проселочной дороге к садам и через двадцать минут въезжали в город с другой стороны. Возле остановки троллейбуса Равиль затормозил рядом с синей «девяткой», бросил отрывисто:
– Пошли.
Шофер «девятки» вышел нам навстречу, мы пересели в его машину, а он в нашу, все это молча, с легким кивком. Еще через десять минут мы тормозили рядом с домом, где жил Толик.
Люська выглянула из кухни, увидев меня, присвистнула:
– Никак кого-то зарезала? А с лицом чего?
– Не повезло, – ответила я и пошла в ванную. Кровь запеклась на руках и отмывалась плохо, я терла их щеткой и прикидывала, сколько потребуется времени. На кухне собрались все, за исключением Толика, тот, как выяснилось, отбыл следом за нами по важному делу, Люська и Серега о случившемся уже знали.
– Что там у него? – хмуро спросила Люська.
Я ответила.
– Как думаешь?
– Никак, – огрызнулась я. На Люську я злилась зря. Мы замолчали.
Денис не смотрел на меня, хмурился, возле рта залегли упрямые складки. Я выждала время и сказала Люське:
– Позвони. Меня узнают.
Она вышла в прихожую, я слушала, как она говорит, и считала до тысячи, стараясь не сбиться. Она вернулась, и я спросила:
– Ну?
– Плохо.
– Умер?
– Умер. – Она провела рукой по волосам и заговорила торопливо: – Слушай, ты не виновата. Ты же знаешь, там хорошие ребята, они все, что могли, сделали.
– Точно. Никто не виноват, – сказал я. – Кажется, никого не волнует, что мы только что убили человека.
– Слушай…
– Все, больше не говорим об этом.
День прошел в молчании, вернулся Толик, но оживления не внес, его в происшедшее посвящать не стали.
Спать разошлись рано. Денис сел на край постели и, стараясь быть спокойным, сказал:
– Твое желание выглядеть благородной могло стоить нам очень дорого.
– Извини, – ответила я. Он некоторое время разглядывал мое лицо, потом лег и отвернулся.
