Ушла и закрыла дверь в своей комнате на щеколду. Лешка ткнулся в дверь, я замерла, а он позвал:
– Эй, в чем дело?
– Я сплю, – сообщила я, натягивая одеяло на голову.
– Чего опять, а? – Теперь он злился и голос повысил.
– Ничего, иди отсюда.
– Открой дверь, слышишь? – заорал он. – Открой, пока я не вышиб ее к чертовой матери…
Слово с делом у него не расходилось, он пнул дверь ногой пару раз, и та распахнулась. Алексей влетел в комнату, злющий как черт, и ринулся к кровати. Я вцепилась в одеяло, он тянул его в свою сторону, я в свою. Выглядело это до того глупо, что я согласилась, когда Лешка рявкнул:
– Да это ж белая горячка! Ты меня с ума сведешь! Что опять не так?
– Уходи, – пробурчала я. – Спать хочу.
– Ну чего ты добиваешься, идиотка? Чтобы я сказал, что люблю тебя? Я тебя люблю. Довольна?
Я схватила подушку и с чувством стукнула его по пустой голове.
– Обратно нехорошо, – зло засмеялся он. – Ну что, что я должен сделать? На уши встать? Давай, встану. Я знаю-то тебя несколько дней, а ты мне уже всю душу вымотала.
– Как будто у тебя есть душа! – усомнилась я.
– Это потому, что серенад не пою? Так не умею. Не научили дурака. Я ж сказал, что ты хотела. Чего еще?
– О любви так не говорят, – вздохнула я.
Алексей пошел пятнами и вылетел из комнаты. Назад вернулся с листком бумаги и авторучкой.
– На, – сказал зло, – пиши. Я все повторю слово в слово.
– Ты, Алеша, придурок, – констатировала грустно я. – Топай отсюда. Каждому свое, как говорится. Ты вот хорошо покойников откапываешь, с душой.
– Так… – протянул он и заметался по комнате. – Спокойно, – то ли он себя уговаривал, то ли меня. – Давай по-доброму… – Он сел ко мне на кровать. – Допустим, я не подарок. И тебе не подхожу. Но я стараюсь. У нас куча времени впереди, давай отложим все это до лучшего будущего. Я способный, я буду учиться, идет?.. А пока, ради бога, не изводи бабскими фокусами, у меня не о том голова болит. Все?
– Все, – согласилась я, чувствуя себя глубоко несчастной. – Ты меня правда любишь?
– А что, не похоже?
– Любишь или нет?
– Люблю.
– Ты меня избил.
– За вранье. Соврешь еще, опять всыплю.
– Вчера на заводе ты стрелял?
– Я.
– Чтобы меня предупредить?
– Конечно.
– Очень мило с твоей стороны.
– Я вообще такой… милый.
– Ага…
– Ага.
– Алеша, а ты хочешь на мне жениться, когда все кончится?
Он открыл рот, потом закрыл, кашлянул и сказал:
– Само собой. Я бы и сегодня женился. Но знаешь, хочется, чтоб все по-людски было. «Мерседес» с лентами, венчание, две видеокамеры, на тебе платье белое, с этой… ну, штука такая на голове…
– Ты издеваешься, да?
– Какое там! Мечтаю, век свободы не видать… каждую ночь во сне вижу.
– Все-таки издеваешься, – я тяжело вздохнула.
– Да нет, ей-богу…
– А мне всех этих «Мерседесов» и платьев совершенно не надо… не в них же дело.
– Нет, тут ты не права, такое раз в жизни бывает, надо чтоб все на уровне…
– Алеша, ты идиот. Ты об этом не догадываешься?
– Догадываюсь, – охотно согласился он. – Разве ж нормальному человеку придет в голову на тебе жениться? Лучше на всю жизнь в одиночную камеру.
