– Валерка был, Ликин муж. Вот она нам страшилки и рассказала.
– Какие страшилки? – не поняла я.
Наташка вздохнула и сказала куда-то в пространство:
– Лешка твой лютует, вот в них страх-то и плещется.
Уточнять мне разом расхотелось. Я отправилась к себе в комнату и сидела там, пока Верка, по обыкновению напившись к вечеру до чертиков, не возникла на пороге с идиотским вопросом:
– Динка, а не хлопнуть ли по маленькой?
На следующий день беременная Людка была в кухне, билась в руках ополоумевших баб, криком кричала, звала своего мужа, которого уже было не вернуть, а дружок его стоял в дверях и трясся, как осиновый лист. Ночью ее увезли в роддом, где она родила мертвого ребенка. Бабы притихли, воровато шаря глазами друг по другу, точно пытаясь отгадать, кто следующий.
В ту ночь я впервые подумала: пора смываться. Беда в том, что сбежать, не поговорив с Алексеем, я не могла. Он приехал только однажды. Вошел точно пьяный, повалился на постель, сказал:
– Разбуди в шесть.
Выглядел он сорокалетним мужиком, смертельно уставшим от жизни. Вот тогда стало страшно по- настоящему. Я легла рядом, жалась к нему, давясь слезами, чувствуя свою беспомощность и ненужность. В шесть он поднялся, бросил, не глядя на меня:
– Черт, пожрать не успею… собери что-нибудь.
Я кинулась из комнаты, вернулась с пакетом в руках. Мы стояли, молча глядя друг на друга.
– Я люблю тебя, – сказала я.
Он кивнул. Все было неправильно. И я спросила, чтобы пауза не была такой страшной:
– Как крестный?
– Нормально. Он крепкий мужик.
Алексей взял пакет из моих рук и ушел. А я смотрела с крыльца, как он садится в машину.
Война закончилась как-то неожиданно. Вечером мы вроде бы воевали, а утром Наташка барабанила в мою дверь, громко взывая:
– Вставай, соня! Проспишь все царство небесное!
Я торопливо открыла дверь, а она улыбнулась:
– Радость у нас. Достал твой Лешка Эдичку. Полная и безоговорочная победа то есть. Вечером праздновать будем.
Алексей приехал поздно, в сопровождении братана и еще двоих ребят. Кивнул мне и за стол сел. Мужики рядом говорили с оглядкой, и Лешкой его никто не называл. Он выпил стакан водки, посидел немного, в стол уставясь, потом поднялся:
– Все, мужики. Дальше без меня. – И пошел спать.
Я бросилась за ним. Торопливо стелила постель, не решаясь спросить, и все-таки спросила:
– Мы уедем, Алеша?
– Уедем.
– Когда? – замерла я.
– Завтра.
– Я тебя пораньше разбужу, – только и пролепетала я, ложась рядом.
Он спал тяжелым сном, вскидываясь и бормоча что-то, а я в потолок смотрела и торопила утро. Вскочила чуть свет, заварила кофе, поесть собрала. Когда вошла в комнату, его в коридоре встретила. Он возвращался из ванной, свежевыбритый, с мокрыми волосами, с полотенцем на плече, и впервые за это время улыбнулся.
Никому ничего не сказав, мы покинули корпус. На стоянке я увидела «Ниву» и удивилась. А потом обрадовалась. Невероятно, но мы уезжали.
Я помалкивала, боясь все испортить. Но об одном попросила:
– Алеша, надо бы дискеты забрать из Гериной квартиры, они мне пригодятся.
Он кивнул и через пятнадцать минут тормозил у подъезда.
– Здесь подождешь? – спросила я и, не дожидаясь ответа, выскочила из машины.
Дискеты следовало уничтожить. Я даже думать не хотела о том, что когда-нибудь они еще понадобятся. Эдички нет. Если честно, счастливее от этого я не стала. Я вздохнула, взяла сумку и направилась к машине.
На выезде из города нас остановил инспектор ГАИ. Чертыхаясь, Алексей прихватил из «бардачка» документы и бегом к нему направился. А я замерла, чувствуя, как холодеют руки. И трудно стало верить, что за все заплачено сполна.
С инспектором Алексей объяснялся долго, раздраженно размахивая руками. Наконец он вернулся к машине, открыл дверь и вдруг замер, нахмурившись. Я оглянулась и увидела новенькую «Тойоту». Она не спеша объехала нас и встала впереди.
– Все нормально, – кивнул мне Алексей. – Сиди спокойно.
