– Лучше на кухню, – предложил он. – Мы хотели чай пить, вот и посидим по-домашнему.
– Проходите, проходите, – улыбнулась девушка.
– Спасибо, – сказала я и испугалась, что она услышит, как у меня клацают зубы, так сильно меня трясло.
Друг за другом мы прошли в крохотную кухню. Девушка быстро расставила чашки, разлила чай, спросила весело:
– Ты нас познакомишь?
– Это Юля, – кивнул он на меня. – Мы когда-то жили по соседству. А это Вика.
Девушка замерла рядом с ним, положив руку ему на плечо, а он поглаживал ее ладонь, разглядывая меня.
– Вот как, очень интересно. – Девушка замолчала, а я придвинула чашку, пряча взгляд. – Угощайтесь. Может быть, хотите пирожных?
– Не суетись, – перебил ее Павел.
– Не обращайте внимания, – ответила она. – Он совершенно невыносим, когда у него плохое настроение.
– Извините, – смогла произнести я. – Я, наверное, не вовремя. В общем-то, дело у меня пустяковое, мы могли поговорить по телефону.
– Мы все равно бездельничали, и гости бывают у нас не часто.
Девушка села рядом со мной, пододвинула ближе ко мне вазочку с вареньем. Я быстро огляделась. Маленькая кухня, чисто, уютно. Было в обстановке что-то спокойное, тихое, что-то такое непривычно домашнее, чего никогда не было у меня. И Павел, и эта девушка рядом с ним были так красивы, и так хорошо им было вдвоем в этой теплой квартире, что в то мгновение ничего, кроме грустной зависти, я не почувствовала и только потом поняла, как нелеп, как глуп мой визит сюда. «Вот уж точно, – подумала я, – надо знать свое место».
А вокруг каждая вещь: шторы на окнах, чайник на столе, полотенце, небрежно брошенное на спинку стула, даже работающий телевизор за стеной, – говорила о человеческом счастье. И мне захотелось зажмуриться и закричать от ужаса, потому что никогда не сидеть мне вот так в своем доме, среди привычных вещей, не слышать детской возни и веселого голоса сына и не любить просто, буднично своего ребенка, своего мужа.
Я боялась открыть рот, чтобы не закричать, боялась, что они увидят мои дрожащие руки… Звон чашки вывел меня из оцепенения, тонкий фарфор разлетелся вдребезги, а я смотрела на свои скрюченные пальцы, закусив губу, на разбитую чашку у своих ног, на подол юбки, залитый чаем, мне было горько и страшно, и слезы потекли по моим щекам, стекая по шее. Мне было стыдно перед этими людьми за свое некрасивое жалкое лицо, и я прошептала:
– Простите, я не хотела…
– Да что вы, бог с ней, с чашкой, расстраиваться из-за таких пустяков…
Вика схватила полотенце и попыталась оттереть мою юбку.
– Надо солью посыпать, костюм, наверное, дорогой.
– Ерунда, – пробормотала я, с благодарностью принимая ее помощь, быстро вытерла лицо, размазав косметику, постаралась улыбнуться и от этого выглядела еще более жалкой.
– Вот что, – хмуро сказал Павел, посмотрев на Вику. – Оставь нас на минутку.
Она повернулась к нему, хотела что-то сказать, но вышла из кухни.
– Ну, – повернулся он ко мне, – что за разговор? – В его взгляде были брезгливость и еще скука.
– Мне… я лучше пойду, – ответила я, поднимаясь. Он тоже встал из-за стола.
– Вызвать тебе такси?
– Спасибо, я на машине.
– Прощай, – сказал он, распахивая входную дверь.
Я шагнула в коридор, за моей спиной щелкнул замок, а я вздрогнула. Хотела бежать, но не смогла, привалилась к стене и закрыла глаза.
Не знаю, сколько бы я так стояла, но тут услышала голоса. Сначала Викин:
– Зачем она приходила?
– Понятия не имею, – ответил Павел.
– Странно. Вообще-то я в твои дела не лезу, только… Кто эта девушка, Павел?
– Я же сказал…
– Почему она так плакала? Она ведь не сумасшедшая? Почему она так плакала?
– Отстань! – рявкнул он, хлопнула дверь, и голоса стихли.
А я отлепилась от стены и начала спускаться по лестнице. Надо поскорее покинуть этот дом… Я знала, что Вика сейчас стоит у окна и наблюдает за мной. Мне хотелось поднять голову и помахать ей рукой, чтобы она знала, что я ей благодарна, но я не решилась.
Завела машину и рванула с места, точно от погони. Боль уже отступила, только тоска тянула душу. Я представила, что мне придется сейчас сидеть одной в своей квартире, вышагивать из угла в угол, и решила, что домой не поеду. На ум пришел Виссарион, но и к нему я не поехала. Летела через весь город, а когда он остался позади, направилась на север – все равно куда, лишь бы была дорога.
