– Ага.
– А раньше твои парни подолгу держались у Дена? – поинтересовалась я как бы невзначай. Ник усмехнулся и головой покачал, демонстрируя свое отношение к чужому нахальству. – Ден очень подозрительный тип, сам себе не верит, а твой парень, наверное, был неосторожен, и вот итог.
Ник собрался что-то ответить, я справедливо ожидала, что отвечать он начнет ногами, и приготовилась орать, но тут в досягаемой близости завыла милицейская сирена, а вскоре мы смогли и созерцать патрульную машину, которая замерла прямо напротив подворотни. Выходит, Верка мой призыв проигнорировала и бросилась к Виссариону, а тот не придумал ничего умнее, как вызвать милицию.
– Принесла нелегкая, – буркнул Ник, протягивая мне руку.
Бравые ребята как раз высыпали из машины. Ник обнял меня, и теперь мы стояли, слегка покачиваясь. Менты сунулись в подворотню, сбились с шага и, за неимением другой публики, уставились на нас. Я отлепилась от Ника, а он решил обратить внимание на вновь прибывших. Они, безусловно, его узнали. Кстати сказать, в этом районе Ника знали даже бродячие собаки и, как все прочие, терпеть не могли.
– У вас тут все в порядке? – сурово спросил здоровяк в погонах.
– У нас да, – ответил Ник.
Менты уставились на меня.
– Пошли, – сказала я, подхватив дорогого друга под руку, и направилась к его машине. По дороге успела увидеть испуганную физиономию Верки и сердитую Виссариона в окне кафе. Я им подмигнула, очень надеясь, что они это заметят и успокоятся.
Менты дождались, пока мы загрузимся в машину, и убрались восвояси, Ник завел мотор и посмотрел на меня.
– Поклянись сыном, что не твоя работа, – буркнул он.
– Еще чего! – обиделась я. – Только идиоты детьми клянутся. – И внесла встречное предложение: – Могу поклясться своей жизнью.
– Она не стоит ни гроша.
– Тогда твоей.
– В зубы дать, да?
– Лучше не надо. Мне и так теперь неделю отлеживаться и тебя благодарить.
– Ага. Помяни меня в своих молитвах, нимфа.
– С интеллигентным-то человеком поговорить одно удовольствие… – кивнула я.
– Точно шкуру я с тебя спущу, юмористка хренова.
– За что, интересно? Твой парень вляпался, а я виновата?
– Ладно, кончай базар и не считай папу полным идиотом. Папа тебя насквозь видит. Очень мне интересно, что ты такого выторговала у Дена? Может, поделишься?
– Нечем, – пожала я плечами.
– Вот как, значит? Ладно, сучка. Будем считать, разобрались. Паренька я тебе припомню, можешь не сомневаться.
– Отстань, придурок, – отмахнулась я. Ник наконец тронулся с места, а я спросила: – Куда ты едешь?
– Домой.
– Высади меня на перекрестке.
– Я тебя в гости приглашаю. Поговорим по душам.
– Не могу, во мне души практически не осталось, уж больно ты скор на расправу.
– Ничего, любимая рука где поколотит, там и погладит, до свадьбы все заживет.
– До твоей или моей? – усмехнулась я.
– До нашей, – широко улыбнулся он.
Разговор по душам вышел до того душевным, что на работу утром я идти не могла, а потом еще пару дней отлеживалась. Ник принес мне больничный и, радостно скаля зубы, приготовил мне бульон, кормил с ложки и изводил болтовней о своем добром сердце.
– Как ты мне надоел, – не выдержала я.
– И это твоя благодарность за мою заботу? – ахнул он.
– Знаешь, дорогой, примерно дважды в неделю, глядя на тебя, я говорю себе: «Душенька, сделай себе подарок, пусти этому гаденышу пулю в лоб». Когда-нибудь твоя гнусная рожа меня доконает.
– У меня к тебе примерно те же возвышенные чувства, – радостно закивал Ник.
Прошла неделя с нашей последней встречи, а Павел все не звонил. Сначала я была этому даже рада – синяки заживут, не придется объясняться, откуда они, да и в наших чувствах следовало разобраться, ему-то уж точно. Но чем больше времени проходило, тем тоскливее мне становилось. Я болталась по городу, решив, что раз уж у меня больничный, можно вдоволь валять дурака, и мысли мои неотступно занимал Павел. Казалось, сверну за угол и вдруг увижу его… Или он позвонит и скажет, как тогда: «Жду в кафе напротив твоего дома», но случайной встречи не получалось, а он не звонил. Иногда я видела его так ясно, точно он сидел рядом, я хорошо помнила слова, что он говорил когда-то, его жесты, поворот головы, усмешку… И до боли сжимала зубы, чтобы не завыть, так мне было горько. И страшно. Я думала, что
