Занятый делом, Андрей не сразу обратил внимание на странную процессию, которая приблизилась к лагерю часа через полтора. Возглавляла ее верхом на випарде хохочущая Тинка. Следом скакала киса, между шеями которой, поджав ноги и вцепившись руками в загривки, болтался Мик. Еще три випарда несли в пастях по большой рыбине. Метрах в семи от лагеря Тинка закричала «Алле-гоп!» и остаток пути галопировала стоя. После чего ловко соскользнула с необъятной спины своего скакуна и одним шлепком ладони уложила покорного випарда у ног. Рядом, блаженно щурясь, растянулась Микина киса. Прочие звери аккуратно — голова к голове — сложили приношение и прилегли поодаль.
«Жаль, Готлиб не видит. Он так мечтал о лошадке»… — было первой осознанной мыслью Андрея. В этот миг он почему-то совсем не испугался за детишек — вырабатывалась привычка на добродушные плюшевые морды «сиамских близнецов». Он строго покашлял:
— Мик, что это значит?
— Решили проблему голода, — скромно ответил Мик. — Эти миляги с охотой поставят к нашему столу рыбку… Я знаешь, почему догадался? По сходству. Сиамские кошки тоже рыболовы. И тоже любят людей.
Андрей даже крякнул с досады. День открытий какой-то. Сначала река. Теперь випарды. И главное — все так просто. Пришел. Подмигнул. Покорил. Повезло капитану. Сплошные вундеркинды. Гений на гении. Один он бесцветный, как холодный реактор. Браво, браво. Не знали на Тембре, кого натравить на «чуму». Отдать проблему этим младенцам — как раз на один зубок!
— И что мы со всем этим будем делать?
— Как что? Есть… И плоды, и рыбу…
— Хорошо, хоть не кошек!
Тинкин двухголовый приятель выпрямил шеи и оскалился.
— Потише, они ведь речь понимают! — искренне возмутилась Тинка. — Лежи, лежи, киса. Это у дяди шутка такая…
Андрей поежился:
— Знаете что, милые укротители? Угостите ваших воспитанников, чем положено, и гоните в три шеи, ладно? Пока они сыты, то да се, а вдруг проголодаются? Пусть подальше держатся со своей необъяснимой любовью к людям.
— Не доверяешь им? Зря. — Мик насупился. — Они не из-за угощения, они из-за крыс. Белые крысы действительно с Земли.’ Их люди использовали для опытов, когда открыли Геокар, так всегда делают. А они приспособились и расплодились — никакого спасенья. Не будь здесь випардов, крысы бы все джунгли выгрызли! И випардам повезло: столько новой пищи! Вот с людьми и подружились…
— Это ты в «Определителе» вычитал?
— И в «Определителе». И от випардов кое-что узнал. Ты думай пока, я попрошу их далеко не отходить…
Это не полностью совпадало с желаниями капитана, но он воздержался от комментариев: «Ах-ах, киски! Какие глазки, какие зубки! А этими зубками, извините, можно запросто человека пополам перекусить…»
Мик с Тинкой что-то втолковывали зверюгам. Випарды поднялись и в своей балетной манере, грациозно потряхивая гривами, покинули пределы видимости.
Андрей брезгливо поднял за хвост скользкую рыбину. Вроде судачка. Килограмма на четыре потянет. Притронулся анализатором. Ничего, не ядовитая.
— Да я уже проверил! — объяснил Мик.
— Надеюсь, не на себе? — Андрей погладил добровольца по голове. — Покажи теперь пример: сними пробу.
Мик смешался:
— Как, прямо так? Сырую?
— А разве требуется еще что-нибудь? Надо же! — деланно удивился Андрей, вытирая о комбинезон слизистые от чешуи руки. Не все, однако, эти вундеркинды умеют. Глядишь, кое-что выпадает и на долю середнячков.
— Пустите вы, оба! — Кирико оттерла их плечиком, присела на корточки. — Понимали б что-нибудь… Сейчас будете трескать да облизываться. Рене, поможешь вымыть и выпотрошить. Тина, за мной, будете с роботом рыбу нанизывать. Да, Андрей, настриги, пожалуйста, проволоки и сообрази костер… Еще кто-то без дела? Мик, Собирай свои хваленые плоды, обед будет целиком из местных блюд.
Когда Кирико принималась распоряжаться, что-то ее роднило с Нино. Она выхватила из ножен Андрея нож, покидала рыбу в согнутые руки Рене — как поленья, угнала Тину за толстыми листьями, добыла соль, перец, пряности, неведомо как затесавшиеся в тайники «жука». Пустая фруктовая коробка вмиг превратилась в кастрюлю, рыбные низки повисли на проволочках над огнем. Через каких-нибудь сорок минут на костре умопомрачительно благоухала уха, шкворчал шашлык. Приободрившийся Мик резал салат, чистил местные бананы, сластил прямо в скорлупе кокосовое молоко. Раздувая ноздри, Андрей похаживал возле стола, думая, что вот и кроме Нино ничего девчонки на свете попадаются, хоть та же Кирико. И ежели надо пройти полета километров, — значит, надо, значит, пройдут… А заноситься тебе, капитан, не с чего.
После обеда сворачивать лагерь не торопились. Но как ни медлили, как ни оттягивали, наступил момент последний раз оглянуться на реку и шагнуть в чащу. Випарды стояли, словно каменные копилки, и лишь неуправляемые хвосты энергично подметали траву.
Отряду приходилось туго. Плот разнежил спасателей, отучил от ходьбы Ноги чавкали, до колен увязая в горячей черной жиже. Перепонки на кедах помогали мало. Пятьсот метров — полчаса… Такого темпа им хватит на неделю.
Андрей присмотрел кочку потверже, подождал отставших:
— Тяжеловато?
Разве признаются?!
— У нас на юге до сих пор привязывают к ногам корзинки, — отдышавшись, сказал Рене. — Чтобы не провалиться в болото.
— Чего изобретать зря, когда существуют болотоходы на воздушной подушке? Чоп-чоп-чоп — и никаких усилий!
Мать Земля, до чего же он туп!
— Эв-ри-ка! — по складам произнес Андрей. — Эврика!
На глазах у потрясенных ребятишек капитан согнул пластиковую трубу. Застелил пленкой. Склеил «юбочкой» кромки. Подсоединил «ветерок». Осторожно ступил. Дал слабый поддув, пробный выхлоп. Жижа запыхтела, сани приподнялись над болотом По концам полозьев вскипели буруны.
— Ура! — заверещали малолетки на разные голоса.
Капитан соорудил трое саней поменьше. Соединил между собой буксирами и шлангами. На передние подвесил пленочное сиденье для Тины. И, тяжело колыхая сонную болотную жижу, санный поезд стронулся с места. Грязь и трава вместе с воздухом отлетали в стороны.
Тина восторженно заверещала А Бутик с ее колен скрипуче продекламировал:
— Какие ж это лыжи? — возмутилась Кирико, перекрикивая реактивный свист ветра, шелест листьев, бульканье бурунов.
— Подумаешь, мы можем и про санки, — не растерялась Тинка. — Правда, Бутя?
Бутик помолчал, скрипя своими кукольными извилинами, и вновь заголосил:
