— Сын мой, мы убедились, что ты не таил злых помыслов против короля и бога…
«Сын» ухмыльнулся — Великий назвал короля первым.
— Но тебя оклеветали, — посему ты здесь, где не надлежит быть честному христианину, где пребывают еретики и мятежники. Ты желаешь знать, кто вверг разум твой в неизвестность, а тело — в огонь страданий? Это справедливое желание. Смотри, вот эта тварь!
И стража швырнула на скользкие плиты пола ком тряпья и склеенных запекшейся кровью волос. Это была девушка, почти ребенок. Опираясь на дрожащие, подламывающиеся руки, она с трудом подняла голову. Напряглись, задрожали жилы на шее. Упорный взгляд черных глаз был непроницаем, как захлопнутая дверь. Искаженный рот, утыканный обломками зубов, шептал что-то, и это не было имя бога.
Видимо, боли она уже не чувствовала, есть предел всему.
Ант похолодел — вот чего он все время подсознательно боялся. Великий вкрадчиво сказал:
— Она донесла на тебя ложно. Убей ее, и ты выйдешь отсюда чистым перед богом и людьми. Растоптать гадину — благое дело.
— Я не могу убить женщину, — тихо, совсем тихо сказал Ант.
— Казнит ее палач, — удовлетворенно кивнул Великий. — Ты только скажешь высокому суду, что она оболгала тебя.
И Ант сорвался. Ослепленный гневом, он двинулся на Великого, с наслаждением сжимая кулаки. И уже не услышал, как в грудь с хрустом вошли наконечники копий…
…Оператор отключил симулятор и повернулся к старшему инструктору третьего курса. Тот задумчиво поглаживал подбородок.
— Ну, что ж… Он не вернулся. Ты поговоришь с ним или…
— Я поговорю. Но пусть он сначала выспится. Жаль. Мне этот парень казался перспективным. Но ведь он завалил уже третий зачет, дважды не смог вернуться. Делать нечего. Отчисляем.
Ант проснулся свежим и бодрым. Он бессознательно улыбался солнечным зайцам на потолке. Лежал и вспоминал всякие хорошие вещи: малиновый дельтаплан, танцевальный зал, ананасное мороженое и эту рыжую с первого курса. Какой у нее бэкхенд, и как она его вчера на корте раскатала… Как мальчишку.
А потом просочилась тревога. Что, что, что? Зачет… Завалил зачет. Что-то опять сделал не так. «Не так…» А как надо — никто не знает. Ох, сколько об этом говорено в Корпусе Десантников… И вообще — все эти игры на симуляторе прививают довольно-таки шкурную мысль: десантник обязан вернуться. Выжить любой ценой, выйти из любой ситуации и вернуться. Так что ему — надо было убить ту девчонку? Даже теперь, зная, что это была лишь модель ситуации, Ант понимал, что не смог бы этого сделать. А вчера, в условиях симулятора, — да для него и выбора не существовало. И кто эти тупиковые программы составляет? Его самого бы в симулятор…
Впрочем, Ант напрасно злился: программы составлял компьютер. А материал для них поставляла пестрая и кровавая история Земли. А есть ли смысл тренировать курсантов на земных ситуациях?
Ант задал этот вопрос инструктору. Тот посмотрел на него свысока:
— А ты можешь выдумать заведомо неземную ситуацию? Не спеши, осваивай пока что прошлое. Будут тебе и неземные, чуть погодя.
Нет, наверное, они правы. Какой смысл готовить десантников для того, чтобы они пачками ложились на далеких рубежах, проявляя личный героизм. Десантник — глаза и уши Земли — обязан вернуться. Любой ценой. И ничего подлого в этом нет. Это всего лишь вопрос профессионализма. Значит, должен существовать выход из самой тупиковой ситуации. Эта хитрая бестия компьютер спрятал какой-то шанс в программе. Какой?
Да что там, теперь поздно. Зачет завален безнадежно. И предыдущий тоже.
…Тогда огнедышащий дракон свалился невесть откуда на единственную тропу в ущелье. Надо признать, довольно страшненькая была зверюга. Через секунду от дракона остался радужный пар, а курсант получил нагоняй от инструктора:
— Ну, конечно, сразу палить обязательно! Мальчишки, пацаны, лапы чешутся! Пострелять охота… Игрушки вам тут?
Ант помирал со смеху и слабо оправдывался:
— Да, он же меня сожрать хотел!
Инструктор глядел на курсанта с презрением:
— Нужен ты ему, как вобле пятки. Ты что, не понимаешь — пищевая цепочка формируется веками. Ты для него — предмет неизвестный, а потому подозрительный. И есть тебя он ни за какие коврижки не будет. Он-то понимает, что имеет шанс притравиться насмерть. И еще неизвестно, кто из вас кого больше боится. Тебе-то что, плюнул бы он в тебя разик огнем — и все дела, ты ж в скафандре!
Ант вынужден был признать:
— Не сообразил.
— То-то и есть, что не сообразил. А эти вещи и соображать не надо — реакция должна быть на уровне рефлекса. Понимаешь, тебе и в голову не должно приходить стрелять. Усек? Ну, что ты головой киваешь? Все равно ведь пальбу будешь устраивать — почти все устраивают. К четвертому курсу, будем надеяться, пройдет. Накормишь свой охотничий инстинкт досыта. Что и требовалось доказать.
Анту стало немного стыдно. И еще было жалко дракона. И правда, чего он по бедной зверюге шарахнул? Испугался.
И на копья грудью он поперся от страха. Точнее, от непереносимой мысли, что вот сейчас при нем и из-за него растерзают и так полуживую девчонку. Он не мог этого видеть Лучше уж ничего не видеть. И еще от ненависти. От ненависти к Санта Эрмандаде и лично Великому Инквизитору. Анта и сейчас передернуло от отвращения.
Но что же нужно было сделать? Старая дилемма: чтобы и волки были сыты, и овцы целы.
Собственно, для этого и существуют все эти тренировки и зачеты в симуляторе, чтобы курсант набирал запас готовых решений, найденных раз и навсегда. Чтобы каждая удача ложилась в актив до востребования — вдруг понадобится. Чтобы отрабатывать стереотипы выживания, которые когда-нибудь здорово пригодятся.
И вдруг Ант почувствовал, что страшно устал. Что ему не нравятся тренировки, которые запросто можно обозвать провокацией. Что ему вообще представляется сомнительной вся система тренировок.
Надо сделать так, чтобы десантник вообще не думал о возвращении. Чтобы заведомо знал, что вернется. Тогда будет работать спокойнее и эффективнее. А то мыслишка «выжить, выжить» весьма ощутимо парализует волю к действию.
Нет, тут что-то не вяжется. А кстати, почему курсантов посылают в симулятор под гипноблокадой? Зачем обязательно нужно полное ощущение реальности происходящего?
Ант зашагал по комнате, соображая, помогло бы ему сознание того, что все это игра, из которой он выйдет цел и невредим, или помешало бы. И рассмеялся с облегчением — конечно, помешало бы! Значит, все-таки десантник обязан заботиться о собственной шкуре, как о средстве донести информацию до Земли. Но ведь информацию можно просто передать… При этой мысли Анту стало немного жутко. Тоже еще, камикадзе нашелся. И вообще, чего он мучается? Не такие умы учреждали Корпус и его учебную программу И не один день думали. Ясно: десантник должен сработать четко, по возможности оставшись в чужом мире невидимкой, и обязан вернуться. Но… лично он провалил уже два зачета. И что теперь?
Это выяснилось через час в тихой и неприятной беседе со старшим инструктором курса. Анту порекомендовали приискать себе занятие по основной специальности. Ант особенно и не возражал. Он сказал только:
— И все-таки что-то здесь неправильно. Эта мысль «выжить» подавляет, понимаете? Скажите, ведь ломались на этой мысли?
— Бывало. Ломались.
— Так что же, трусов воспитываете? Вы же не будете отрицать, что бывают ситуации, когда нужно просто умереть. Когда сделать уже ничего нельзя и остается лишь достойно умереть. Ничего страшного я в этой мысли не вижу.
— И очень жаль. Согласен, может быть, мы перегибаем палку. Но это только для того, чтобы ее выпрямить. Мне герои не нужны. Мне работать надо. Я должен быть уверен в своих людях. Железно уверен.
